– Хороши пироги к обеду, дорогой князь. – Удивительная способность Феликса Дубовника появляться в нужный момент поражала Георгия. – На улице революцией пахнет, а вы винцо-с потребляете? У мужиков российских нынче виночерпии не в почете.

– Не потребляю. Пью. И я не в России.

– Ну-с, тогда и я с вами, князь. Авто в Тифлис только черед час, надо бы подкрепиться, – Феликс противно хихикнул, – чтобы в дороге развезло по-французски. А про Россию вы, князь, правы. Где теперь Россия? Где начинается и чем заканчивается?

– Времени мало, Феликс. У меня сегодня сеанс у Рогозинского назначен.

– О, – Феликс оживился, – в ателье пойдёте? Занятно-с, с семьей будете фотографироваться? Хотите запечатлеть счастливое семейство в сложное время?

– Да, Феликс Михайлович, обещал дочкам.

Феликс беспардонно оторвал себе кусок пирога и отправил его целиком в рот.

– И правильно, Георгий Глахович, вашу-то супругу грех не запечатлеть, – он вновь мерзко хихикнул, – для потомков. Хотя после смерти Леонтия Игнатовича карточки уже не те получаются. Жизни в них нет. Одна сплошная ерундистика. Я давно говорю Марии Ефимовне, вдове, продайте всё и в Париж езжайте. Она и так уже полсемьи похоронила, а туда же – семейное дело.

Георгий тяготился обществом Феликса, но понимал, что только тот может решить его долговые проблемы, которые возникли в последнее время. У Дубовника были связи во всех кредитных обществах города и именно он мог получить бессрочную отмену платежей. Надо было начинать этот неприятный разговор. Георгий сделал большой глоток и перешел в наступление:

– Хотел спросить, Феликс Михайлович, как там с займами нашими?

– Какими же нашими, дорогой князь? – Феликс вытер жирные пальцы о скатерть. – Вашими, мой друг. Я же только советовал, поручителем был.

А с советчиков, вы знаете, взятки гладки. – У Дубовника мгновенно заблестели глаза: – Я же рад помочь, но ситуация совершенно нестандартная. Никто не хочет рисковать. Всем нужны гарантии.

Гарантии. – Феликс постучал по стакану, привлекая внимание официанта: – Человек! Подай и мне вина этого, – и посмотрев холодным и трезвым взглядом на Георгия, тихо прошептал, – видите, князь. Вы меня презирали, только сапоги не вытирали. А вон оно как обернулось! От меня зависит, как ваши мартышки жить будут! И будут ли. – Феликс икнул. – Не обижайтесь, князь. Я их очень люблю, ваших девочек.

Георгий медленно полировал двумя пальцами ножку хрустального бокала с вином. Он внутренне был благодарен Дубовнику. Он не считал себя трусливым человеком, не в его правилах было пресмыкаться. Но эти слова Феликса помогли ему принять правильное решение.

– Князь, не обижайтесь. Просто время ваше ушло. Теперь нужны люди моего склада. – Феликс потянулся за новым куском, вкусные у нас с вами пироги, да? Думаете, я не вижу, как вы меня презираете? Вы и домой меня не приглашали, боялись, что девочек ваших испорчу? Я могу. – Феликс довольный речью откинулся на спинку стула. – Запомните, князь. Можно терпеть и складывать обиды. А потом по кусочку скормить их обидчикам. Именно это я и буду делать. Человек! – Вдруг завопил Феликс. – Принеси французского! Хватит пойлом хозяина поить, – и, обернувшись к Георгию, произнес, – я научу тебя пить, князь.

Отпив вина, принесенного официантом, Феликс придвинулся к столу:

– О «Гранд-отеле», князь. Банки не идут ни на какое сотрудничество. Им нужны деньги до конца июня. Денег, я так понимаю, у тебя нет. Все деньги здесь, – он топнул ногой по полу, – в твоем, князь, тоннеле. Я погашу задолженность по займам своими деньгами. Но в обмен на отель. Ты подаришь мне его. И да, забыл, из дома тоже придется съехать.

Я ссужу тебя, князь, деньгами, купишь семье квартирку где-нибудь на Кузнечной. Да хотя бы в доходном доме у Попкова.

– А если откажусь? – Князь брезгливо отодвинул блюдо с пирогами, в которых возились руки компаньона.

– Не завидую тогда тебе. Долговая тюрьма, детей в приют, жена… – он блеснул хищными черными глазами, – жене вообще трудно придется. Если помощники не найдутся.

Взяв последний кусок пирога, Феликс впился в него зубами:

– Пироги у вас, князь, действительно хороши. Может вас пекарем взять? – Дубовник опять откинулся на стуле. – Первый ресторан с пекарем-князем, каково, а?

Еще десять лет назад Георгий Глахович прямо за столом разбил бы кверви о голову компаньона, потом выволок бы его на проспект и швырнул под проезжающие экипажи. Но время прошло, Бурдули стал рассудительным и не поддавался эмоциям.

Он с интересом смотрел на одутловатое лицо Дубовника, в его бегающие глаза. План действий созрел в голове Георгия мгновенно и сейчас он просто наслаждался предстоящим шагом.

– Ты же торопишься, князь? Не смею задерживать. Не забудь вечером бумаги принести, всё и оформим. Вина французского попробуешь?

Георгий молча встал, аккуратно положив салфетку на стол.

– Будь в семь в конторе.

– Да уж буду, князь. Мне теперь много чего надо переделать, время, знаешь, такое…

* * *

– Нино, собери детей и выходи во двор. – Георгий Бурдули появился дома сегодня раньше обычного. – Фотограф ждет.

Жена послушно кивнула и неслышно занялась подготовкой к важному мероприятию. Это был их первый поход в фотоателье, и Нино страшно волновалась.

В обычной жизни Бурдули давно уже одевался на европейский манер, предпочитая пиджак и европейские брюки, которые, однако, всегда заправлял в сапоги из тончайшей кожи. Эти сапоги, наряду с каракулевой папахой и традиционной черной осетинской рубахой с воротником-стойкой и мелкими пуговицами, обтянутыми тканью, и выдавали в нем князя. Сегодня же, Георгий, поднявшись к себе, достал легкую бурку и старый кинжал, доставшийся ему, как старшему сыну, от отца. Фотографироваться нужно было при полном параде.

Уже через десять минут они с девочками направлялись в фотоателье Рогозинского, чтобы сделать первую семейную фотографию. Лали жалась к матери, Кетеван же напротив, всё время норовила высунуться из экипажа, чтобы успеть осмотреть всё, происходящее в городе. Отец редко вывозил их без надобности в город, и маленькой девочке было ужасно интересно наблюдать за бурлящей жизнью пятничного Владикавказа.

Хозяйки ателье Марии Ефимовны не было, поэтому фотографировать их взялся старший сын Рогозинских, Леонтий. Георгию эта замена не очень понравилась, но времени на поиск другого ателье уже не оставалось. Тем более, малышка Кетеван всем своим видом грозила ателье устроить непоправимый разгром в случае, если съемка не начнется сию минуту.

Замерев на секунду от вспышки, Кетеван сразу же сползла со стула и побежала на улицу. Семья поспешила за ней, договорившись забрать карточку через час – именно этой скоростью Ателье Рогозинского отличалось от конкурентов.

Решив прогуляться по Александровскому проспекту, семья князя дошла до московской улицы. Часы князя показывали без четверти семь.