– Как? Еще посерьезнее этого? Я и в этом-то еще не успел разобраться. Но ты права, мы не должны забывать о самом главном ради нашей… игры.

– Мне кажется, что ты все еще не понимаешь меня. Игра – это искусство; и трагедия – тоже игра, с тою только разницей, что гибнешь не сама, а гибнет тот герой, вместе с которым ты все переживаешь. И мы ничуть не принижаем нашего чувства, наоборот, оно очищается и возвышается, когда мы переносим его в царство свободной игры, в царство прекрасного, нами самими созданного вымысла. Безумец! Разве этот поцелуй – вымысел? Нет, вот если бы мы при этом думали, что теряем свою свободу – это действительно был бы вымысел. А теперь слушай: ты поедешь с нами на Марс, чтобы стать, наконец, более понятливым.

– Говоришь ли ты это, как мол возлюбленная, Ла? Тогда, отстаивая свою свободу, я докажу тебе, что я твой достойный ученик. Ты знаешь, почему я не могу следовать за вами.

– Знаю, и ты поступаешь честно; за это я тебя ещё больше люблю. Вчера вы держали себя, как настоящие мужи. Но если мы исполним ваше желание; позволим вам предупредить Европу о нашем прибытии и дадим одному из вас возможность вернуться на родину, разве другой тогда не согласится поехать с нами?

– А кто же этот другой?

– Это мы увидим. Но кроме шуток, мне поручено узнать у вас, согласились ли бы вы на такое предложение? Как только один из вас выразит готовность отправиться на Марс, мы тотчас же доставим другого на родину.

– Удивительно! Ведь мы с Грунте хотели обратиться к вам сегодня именно с таким предложением. Обнаружилось, что наш шар пригоден только для одного воздухоплавателя, и из нас двоих отправиться должен, разумеется, Грунте. Если вы согласны помочь нам в починке нашего шара, я готов следовать за вами на Марс.

– Прекрасно, милый друг! Вот за это я тебе очень благодарна! А о шаре вам беспокоиться нечего. У нас есть более надежный способ добраться до Германии…

– Воздушный корабль?

– Вы подслушали?

– Нет, мы видели, и на этом-то корабле вы хотите… Но ведь тогда и меня могут прихватить с собою?

– Нет, таково наше условие: ты должен следовать за нами.

– Ах, Ла, ведь я и не противлюсь.

– Так пойдем же, мы переговорим с милейшим Ра и с твоим другом.

– Но прежде, чем итти к ним, нельзя ли мне еще минутку поболтать с тобою?

––

Было семь часов, уже наступило время вечернего отдыха, когда с разведки вернулся воздушный корабль. После того, как Илль, с большим удовлетворением прослушал подробный доклад, корабль тотчас же приготовился к новому дальнему полету.

Грунте и Зальтнер уже разошлись по своим комнатам и поэтому ничего не знали о прибытии корабля. После переговоров с Иллем и Ра, Грунте выразил согласие пуститься в обратный путь на марсианском воздушном корабле. Грунте уже готовился к отъезду и укладывал все вещи, которые хотел взять с собою. Он получил разрешение провезти багаж весом не более одного центнера, и кроме своих книг и инструментов вез с собою множество всяких мелочей, которые могли бы ознакомить его соотечественников с производством марсиан. Закончив приготовления к отъезду, он лег спать.

На следующее утро, как только немцы позавтракали и Зальтнер отправился в приемный зал, в комнату Грунте вошел Хиль, Грунте в это время увязывал свои вещи.

– Это и есть ваш багаж? – спросил Хиль. – Может быть вам еще что-нибудь нужно захватить с собою?

– Нет, это все. Вес всех этих вещей не превышает одного центнера.

– Значит вы готовы к отъезду?

– Вполне. Вы видите, я даже в дорожном костюме, а вот и моя шуба. Когда мы двинемся в путь?

– Очень скоро, может быть, в течение этого часа. Нужно ли вам побеседовать еще с вашим другом?

– Нет, мы обо всем уже переговорили. Он пересылает со мной на родину письма и свои дневники.

– Итак, вы готовы ехать хоть сейчас?

– Я к вашим услугам.

Хиль подошел к нему вплотную и, пристально глядя ему в глаза, взял его за руки, как бы желая проститься с ним. Грунте почувствовал, что этот взгляд как-то особенно пронзил его. Он не мог отвести глаз от Хиля, и все окружающее начало расплываться перед ним, – он видел только эти огромные блестящие зрачки.

Врач медленно коснулся рукою его лба и внушительно произнес:

– Вы спите!

Грунте стоял в каком-то оцепенении, без сознания, с широко открытыми глазами. Хиль осторожно опустил ему веки и, оглянувшись, кому-то кивнул. Дверь открылась, и в комнату вошло десять марсиан. Шестеро из них бережно подняли Грунте, положили его на носилки и вынесли из комнаты; остальные забрали багаж. Грунте перенесли на воздушный корабль и заботливо закутали в шубу; в рот ему вставили трубочку, соединенную с резервуаром, наполненным кислородом.

Несколько минут спустя воздушный корабль поднялся. Когда он достиг высоты тысячи метров, боковые отверстия были закрыты. Привели в действие реакционный аппарат – и вот корабль, забирая все выше, понесся на юг по направлению десятого меридиана.

Ра отправился в приемную комнату к Зальтнеру и сказал ему:

Не удивляйтесь тому, что вы уже не найдете здесь своего друга. Надеюсь, что мы скоро сможем передать вам весть о его благополучном прибытии на родину. Мы сочли нужным ускорить отъезд.

Зальтнер подбежал к окну. Вдали, на горизонте, блеснуло едва заметное облако пара и тотчас исчезло.

Теперь он был единственным европейцем на северном полюсе.

Зэ подошла к нему.

– Не огорчайтесь, милый друг, – сказала она. – Завтра наш межпланетный корабль отбывает на Марс!

Изумительно ясный сентябрьский день клонился к вечеру. Мягким светом были озарены нарядные сады города Фридау, в которых розы были уже вытеснены махровыми георгинами; мягкий свет покоился на старых деревьях княжеского парка, начинающегося у подножья холмов – на северной стороне города и окружающего почти весь Фридау, и отражение этого света трепетало в тихом пруду парка.

На берегу пруда, между кустарниками, мелькал светлый зонтик. Заслышав шум приближающихся шагов, со скамейки, расположенной под тенистой липой, поднялась прелестная молодая женщина, одетая в элегантное летнее платье. Глубокая задумчивость, омрачавшая ее нежное лицо, сменилась приветливой улыбкой, как только она увидела Элля, идущего к ней навстречу, и темно-синие глаза засветились тихим счастьем, когда она подала ему руку.

– Простите, – сказал Элль, следуя за нею по дорожке, идущей вдоль берега пруда. – Я опоздал, но, конечно, не но своей вине.

– Я сама только что пришла, – ответила Исма Торм. – У меня были гости. Фрау Антон все время поучала меня и никак не могла остановиться.

– Воображаю! Но не огорчайтесь этим. Что бы вы ни делали, люди всегда будут недовольны.