class="p1">Он отказался от почётной должности в Географическом обществе, памятуя о революционной работе. В заточении мысли его занимал научный труд.

В Петропавловской крепости заключённым предоставлялись перо и бумага лишь по личному распоряжению царя. Старший брат Петра Александр, срочно вернувшийся в Петербург из-за границы, добился такого разрешения с помощью Академии наук.

Пётр Алексеевич исписывал своим мелким энергичным почерком страницу за страницей. Он не спешил с выводами. Наука требует доказательств и сомнений. Он детально описывал виденные в Скандинавии отложения древних ледников и сопоставлял их с теми, которые наблюдаются в более южных районах.

Днём в протопленном каземате было жарко, душно. Ночью по полу шёл поток холодного воздуха. Становились влажными стены, простыни, тонкое одеяло, борода. Начиналась «зубная боль» в суставах – сказывался ревматизм, нажитый в путешествиях по Сибири.

Кропоткин не терял самообладания. Непрерывно работал. Закончил первый том и передал брату. (Они обменивались крохотными записочками, обсуждая возможности побега.) Второй том продвигался медленнее.

Здоровье Петра продолжало ухудшаться. Превозмогая болезни и усталость, он продолжал работать. Появились признаки цинги, постоянно болел желудок. Сказывался и напряжённый умственный труд – при плохом освещении, в духоте и сырости.

Из остальных заключённых, вовсе лишённых работы, некоторые умерли в крепости, а несколько человек сошли с ума. Наука помогла ему выжить в тяжелейших условиях. Словно силой мысли узник разрушал каменные стены, преодолевая пространство и время.

* * *

Кропоткин писал научный труд увлечённо, яростно, как будто пробивая путь на свободу. Такой энтузиазм понятен. Ему открылась неведомая научная область. Он осваивал её как теоретик-первопроходец. Свою работу назвал «Исследования о ледниковом периоде». Созданная в каземате, она увидела свет в 1876 году. Он обосновал в ней ледниковую теорию – одну из важнейших в науках о Земле.

Нередко встречаются учёные, чрезмерно увлечённые собственными гипотезами. Пётр Кропоткин был не из их числа. Как анархист он отвергал посягательства на свободу человека. Как учёный – придерживался строгих научных правил, ограничивающих свободу исследователя. Например, обращал особое внимание на факты, которые на первый взгляд противоречили его теории.

Так, на острове Большой Тютерс в Финском заливе он видел у берега нагромождение внушительных глыб. Некоторые из них лежали на тростнике. Они были выброшены на берег недавно. По словам местных жителей, временами эти глыбы надвигаются на сушу под напором волн или плавучих льдов. Кропоткин согласился с таким объяснением. Да, подобные процессы происходят, однако они не объясняют множества других фактов.

Но как могли ледники заходить на многие сотни километров к югу от Скандинавии? Фантастика! Этого и вообразить невозможно. Лёд, как известно, твёрдое кристаллическое тело. Может ли он течь, словно жидкость или вязкое вещество?

Привычные для нас небольшие куски льда или даже глыбы подобны хрупким камням. А что будет, если накопятся целые холмы, горы льда?

Кропоткин обратился к трудам физиков, изучавших свойства льда. В лабораторных опытах образцы при определённом давлении трескались и рассыпались. Выходило, что в скоплениях льда толщиной 200–300 метров нижние слои будут раздавлены под тяжестью верхних.

Но ведь на Земле существуют ледники толщиной более километра. Неужели в лаборатории лёд ведёт себя не так, как в природе?

Кропоткин понял: всё дело в условиях опыта. Когда учёные быстро загружали лёд гирями, он вёл себя как хрупкое тело. Но под постоянной нагрузкой он способен течь, хотя и медленно.

* * *

Географы не сразу догадались о движении горных ледников. А местные жители давно знали: ледники то наступают, то сокращаются в размерах, подобно чудовищным драконам.

Однажды швейцарский исследователь Альп Бенедикт Соссюр уронил в ледниковую трещину походную лестницу. А через 44 года он обнаружил обломки своей лестницы у самого края ледника. Соссюр подсчитал, на сколько километров переместилась лестница за это время, и определил среднюю скорость течения ледника: 115 метров в год.

В августе 1820 года при подъёме на Монблан три альпиниста были сброшены снежной лавиной в глубокую ледниковую трещину. Тела их не нашли. Через двадцать лет после катастрофы гляциолог (исследователь ледников) Фарбс рассчитал, что тела погибших будут перенесены к краю ледника ещё через двадцать лет. Это научное предсказание сбылось в 1863 году.

Горные ледники подобны медленно текущим рекам. Есть у них быстрины и ледопады; несут они с собой массу твёрдого материала, порой крупные глыбы. По пути прорезают себе ложа в горных долинах, придавая им форму корыта.

Всё это было более или менее изучено в середине XIX века. Некоторые учёные даже высказали смелое предположение, что ледники покрывали огромные пространства в Северном полушарии. Но их выводы не были убедительно обоснованы и не пользовались популярностью.

* * *

В тюрьме Кропоткину было разрешено читать научные издания. Для обоснования ледниковой теории он освоил обширную литературу – помогло знание нескольких языков (английского, французского, немецкого, итальянского). Он быстро научился читать по-шведски и по-норвежски. Кроме того, прекрасно ориентировался в физико-математических науках. Это позволило ему, в частности, сделать важный вывод о свойствах льда:

«Нет никакого сомнения, что признание геологами полной пластичности льда со всеми её последствиями не только облегчит в высшей степени дальнейшее изучение ледникового периода, но составляет даже такой шаг, без которого это изучение не может стать на твёрдую научную почву».

Смелое воображение и надёжные знания позволили ему создать завершённую, убедительную и неожиданную даже для специалистов ледниковую теорию. Он доказал, что мощные толщи льда способны растекаться по равнине, преодолевать холмы и возвышенности, выпахивать глубокие пологие низины.

* * *

Парадокс Петра Кропоткина: свобода научной мысли – в глухом каземате.

Петропавловскую крепость называли «русской Бастилией». Никому из её узников (Рылееву, Шевченко, Достоевскому, Бакунину и многим другим) не удалось совершить побег. Кропоткин решил нарушить эту традицию.

Он обдумывал все возможности. А пока – читал, продолжал научное исследование, вышагивал по камере бесконечные вёрсты, делал физические упражнения…

Однажды в его камеру неожиданно вошёл брат Александра II великий князь Николай Николаевич в сопровождении адъютанта.

– Здравствуй, Кропоткин, – сказал он благодушно (они были знакомы). И продолжил: – Как это возможно, чтобы ты, камер-паж, бывший фельдфебель, мог быть замешан в таких делах и сидишь теперь в этом ужасном каземате?

– У каждого свои убеждения, – ответил узник.

– Убеждения? Так твоё убеждение, что нужно заводить революцию?

Что было отвечать Петру? Сказать «да»? Тогда он, отказавшийся давать показания жандармам, «признался во всем» брату царя. Ответить «нет» – солгать. Не зная, что сказать, он молчал.

– Вот видишь! Самому тебе стыдно теперь…

Замечание разозлило Петра Алексеевича. Он ответил резко:

– Я дал свои показания судебному следователю на допросах. Мне нечего добавлять.

– Да ты пойми, Кропоткин, – сказал Николай Николаевич