Великого Князя тускнеет, и двери открываются. Мы выходим в полутемное помещение и поднимаемся по узкой винтовой лестнице несколько пролетов. Ступени упираются в металлический люк в потолке диаметром примерно два метра. На нем нет замочных скважин, поручней или вращающихся рукоятей, а ровный отполированный до состояния зеркала металл идеально прилегает к массивной раме.

Радужки Великого Князя вспыхивают ярче, поверхность люка заливает фиолетовое мерцание, и он начинает медленно открываться. Шувалов открывает его Силой, без применения физического воздействия!

Мы продолжаем подъем и оказываемся в цилиндрическом помещении диаметром и высотой шесть или семь метров. Его заливает насыщенный фиолетовый свет, бьющий из не ограненного Кристалла над головой. Кажется, что белый мрамор, покрывающий стены и пол, источает собственный фосфоресцирующий свет и наполняет белки наших глаз глубокой насыщенной синевой. Мы будто попали внутрь огромного сапфира и увязли в густом цвете, как пчелы в меду.

Задрав голову, я смотрю в глубину исполинского фиолетового Кристалла. Проходя через него, солнечный свет тускнеет и наливается насыщенной фиолетовой синью, такой же, какая обычно светит из глубины радужек Шувалова.

— Тебе несказанно повезло, юный Шувалов — ты можешь лицезреть легендарное, дарующее Силу сокровище Великого Рода собственными глазами! — Шувалов поворачивается ко мне и расстегивает высокий ворот белоснежной рубашки.

Фиолетовый осколок на его груди светится и мерцает в унисон с Кристаллом.

— Чувствуешь что-нибудь? — спрашивает меня Великий Князь, выводя из состояния гипнотического транса.

— А должен? — я смотрю в глаза Шувалову и мне кажется, что они источают не только свет, но и Силу в ее первозданном, необузданном виде.

— Прилив энергии? Ускорение восприятия? Покалывание кожи? Смещение спектра? — подсказывает Великий Князь.

— Ничего из перечисленного! — я отрицательно мотаю головой, а затем ощущаю легкое жжение на груди. Прикладываю руку к источнику тепла и понимаю, что Осколок снова нагревается.

Великий Князь разочарованно отворачивается, а я оттягиваю тугой воротник кожаной накидки, заботливо купленной мне Трубецкой, и заглядываю под нее. В глаза бьет яркий белый свет — Осколок сияет словно миниатюрное солнце!

Поспешно запахиваю накидку и ошалело смотрю на спины стариков. Осколок, который я всегда считал подделкой или детской игрушкой — все же настоящий? А если настоящий, то почему его сияние белое, а не фиолетовое? Неужели это подлинный Осколок Светлого Кристалла?

— Если я не ошибаюсь, вы, Великий Князь, почувствовали Дар в тринадцать лет⁈ — подает голос молчавший все это время Хранитель.

— Примерно тогда! — кивает Шувалов. — День и обуявший меня восторг я помню прекрасно, а вот точный возраст — уже нет. Как думаете, Никифор Григорьевич, у Александра есть шанс?

— Сие ведомо лишь Разделенному! — искренне заявляет старик и пожимает плечами.

Меня захлестывают вопросы, и я не сразу осознаю, что Осколок продолжает нагреваться. Вены набухают и гудят, как будто в кровь впрыснули жидкую энергию, кожу покалывают тысячи миниатюрных иголочек, а мысли становятся быстрыми и четкими. Начинается спонтанная инициация⁈ Но Осколок же не фиолетовый, не часть Родового Кристалла! Интуиция подсказывает, что нужно срочно уносить ноги!

— Спускайтесь, мне нужно остаться здесь одному! — как нельзя своевременно распоряжается Шувалов не терпящим возражения тоном, и я спешно ему повинуюсь.

Несусь вниз по винтовой лестнице, перепрыгивая через ступени и утирая со лба обильно выступивший пот — Осколок невыносимо жжет грудь! Останавливаюсь у дверей лифта и перевожу дух: нагрев прекратился. Прижимаюсь спиной к холодной мраморной спине и медленно оседаю на пол. Слышу, как круглый стальной люк закрывается с неприятным металлическим скрежетом.

На лестничном проеме появляется Никифор Григорьевич. Взгляд старика устремлен мне в глаза. Он медленно спускается и гипнотизирует меня как удав кролика.

— От кого или чего ты бежал? — с подозрением спрашивает он и останавливается передо мной, скрестив руки на груди.

— От себя! — отвечаю я и прищуриваюсь. — Никак не могу выбросить из головы, что половина фиолетовых стала Темными…

— Пути Разделенного неисповедимы! — пожимает плечами Хранитель. — Чему суждено быть, того не миновать!

— Что будет, если я надену на шею, например, Синий Осколок и встану под Фиолетовый Кристалл? Или наоборот?

— На все воля Разделенного! — Хранитель уходит от прямого ответа, задумчиво глядя на крупные бисеринки пота, покрывающие мой лоб. — А в связи с чем у вас возник этот вопрос⁈

— Пытаюсь понять, почему множество фиолетовых оказались Темными! — тихо произношу я с отчаянием в голосе и утираю лоб.

— Это заложено в нас Разделенным, и выбор не изменить, — мягко произносит Никифор Григорьевич. — Биологическую наследственность невозможно поколебать манипуляциями с Кристаллами, Осколками и местами инициации. Подобных попыток в истории аристо было множество, но все они провалились!

Звучит не очень-то обнадеживающе, и я едва удерживаюсь от привычного мне едкого комментария. Молча киваю и прижимаю согнутые ноги к груди. Мой Осколок остывает, и вместе с его температурой падает уровень тревоги за судьбу себя любимого.

Над нашими головами снова раздается металлический скрежет, а затем звучат тяжелые шаги. Шувалов спускается по скошенным каменным ступеням, останавливается у подножия лестницы и протягивает вперед руку. На его раскрытой ладони лежит вновь созданный Осколок.

— Уже скоро этот камень может стать неотъемлемой частью тебя, Александр! — немного устало заявляет Великий Князь, и Осколок вспыхивает ослепительным фиолетовым светом.

Глава 17 —

Жалованная Грамота

Знакомство с Главой Службы Безопасности Рода не заладилось с самого начала. Шувалов опаздывает, и в его отсутствие Владислав Степанович Берестов разглядывает меня, не скрывая скепсиса. Его отдающие сталью серые глаза буравят мои, и я чувствую себя экзотической букашкой, которую изучают через мощное увеличительное стекло перед препарированием на лабораторном столе.

— Признаюсь как на духу, Александр Игоревич: я не разделяю довольно теплое к вам отношение со стороны Великого Князя и считаю вас как минимум чуждым Роду, а как максимум — опасным, — тихо говорит он, хмуря седые брови. — Посему буду строить взаимодействие с вами по соответствующему сценарию.

— Накроете меня непроницаемым колпаком⁈ — согласно киваю и пожимаю плечами. — Что ж, вы в своем праве, Владислав Степанович. Более того, я поступил бы на вашем месте точно так же.

— Рад, что вы понимаете и принимаете мою позицию, — с облегчением заявляет безопасник, складывает пальцы в замок и, расположив ладони на животе, откидывается в неудобном кресле для посетителей. — Я не буду повторять озвученные Игорем Всеволодовичем ограничения, но прошу заметить, что