На самом-то деле для Руси сложились самый подходящие условия, чтобы вообще сбросить ордынскую зависимость! Да только Русь оказалась к этому не готова. Еще не заслужила своей свободы. Расколу в Орде князья немало порадовались. Но… додумались лишь до того, чтобы использовать ситуацию в собственных корыстных целях.

Андрея Городецкого прежние неудачи так и не образумили. В сообщники он привлек Федора Ярославского. Условились свергнуть Дмитрия и поделить его достояние. Андрей получит великое княжение, а Федору отдаст удел брата – Переславль. Дмитрий любил свою столицу, украшал и благоустраивал ее, так что город был завидной добычей, в Залесской земле его считали самым престижным после Владимира и самым богатым после Ростова. Заговорщики обрабатывали других удельных хозяйчиков. Внушали, что Дмитрий слишком усилился, помыкает родственниками, будто слугами: иди в поход, сдай дань. Если так дальше пойдет, вообще прижмет княжескую самостоятельность.

Андрей с Федором засобирались в Сарай к Тохте. Выложили хану, что Дмитрий – его враг, ставленник Ногая. Иное дело они, готовые поддержать царя. Тохта прикинул: вмешательство в русские распри выглядело заманчиво. Он наносил первый удар не по Ногаю, а по его вассалу. Лишал его союзника, лишал источника доходов. А сам Тохта приобретал помощников. Уж они-то вынуждены будут воевать на стороне покровителя. Кроме того, набег сулил богатую добычу, это повысит популярность Тохты, привлечет к нему татарских воинов. Хан предоставил Андрею и Федору большое войско во главе со своим братом Дюденем.

В 1293 г. оно покатилось на Русь. Удельные князья сразу отпали от Дмитрия, перекинулись к Андрею. Великому князю осталось только скрываться, он выехал в Псков к Довмонту. Жители Переяславля, не ожидая для себя ничего хорошего, бросили город и разбежались. Но крепко досталось и другим городам, по катастрофическим последствиям летописцы сравнивали Дюденеву рать с Батыевой. Татары начали с Мурома, потом была очередь Владимира, Суздаля, Юрьева, Углича, Дмитрова.

Никто не сопротивлялся, но конница врывалась в ворота, как в атаку. По улицам растекался вопль ужаса. Распалившиеся воины рубили очутившихся на пути. Лезли по дворам, торопливо рвали одежду с баб и девок. Другие выворачивали сундуки, кладовые, собирали толпы невольников. О неприкосновенности Церкви опять никто не вспоминал. В обозные телеги набивали оклады икон, украшенные переплеты книг. Во Владимирском соборе выломали даже медный пол. Дюденева рать как раз и настроилась вволю пограбить. Разорила 14 городов. Какая разница, поддерживали они Дмитрия или нет? Погромили города, которые вообще не были подвластны владимирскому великому князю, – рязанскую Коломну, смоленский Можайск.

Князь Михаил Тверской не был другом Дмитрия, а во время нашествия находился в Сарае, отправился поклониться Тохте. Но это и показалось соблазнительным: князь в отлучке, Тверь беззащитна. Татары двинулись к ней. Но Михаил успел примчаться домой. К нему стекались тысячи беженцев из соседних районов. Князь ободрил всех, вооружил. Ордынцы узнали, что могут получить отпор, и передумали. Повернули на новгородские земли, захватили Волок Ламский. Но Новгород прислал делегацию с изрядными подарками для Дюденя, а Андрея заверил, что всегда мечтал иметь его своим князем. Да и рать уже пресытилась разгулом, была перегружена добычей, обозом пленных. Дюдень выступил в обратный путь.

Великий князь, переждав бурю в Пскове, хотел возвратиться в Переяславль. Знал, что народ встанет за него. Но доехать ему не позволили. Андрей с новгородскими боярами караулил брата на дорогах. Выследили возле Торжка и напали, перебили дружинников, захватили обоз с вещами и казной. Дмитрий с несколькими слугами вырвался, ускакал, куда кони вынесли – в Тверь. Потрясения лишили его сил, подорвали здоровье. Он расхворался, впал в депрессию. А молодой Михаил Тверской обрадовался нежданному гостю, принял с почестями и уважением. Но он отнюдь не желал, чтобы все было как прежде, чтобы Дмитрий снова сел на престоле. Хотя и к Андрею не испытывал ни малейших симпатий. Нет, Михаил старался для себя.

В это время авторитет тверского князя резко подскочил. Он не пустил Дюденя на свою землю, оборонил подданных! К нему потянулись переселенцы из поруганных городов и сел. А для дальнейшего возвышения Твери надо было ослабить обоих соперников. Михаил объявил, что берет великого князя под защиту, станет посредником в переговорах между братьями. Он помог выработать компромиссные условия. Пусть Дмитрий отречется от великокняжеской власти, а Волок Ламский вернет Новгороду. Андрей за это должен возвратить брату его наследственный удел, Переславль, и впредь не трогать. Сам же Михаил выступал благодетелем и для Новгорода, и для Дмитрия, гарантом мира.

Больной великий князь принял навязанные ему требования. Пришлось согласиться и Андрею, Дюденева рать вовсе не прибавила ему популярности на Руси, враждовать с Михаилом ему было нельзя. А Федор Ярославский отреагировал по-своему. Узнал, что князья предписывают ему выехать из Переславля, и напоследок… сжег город. Ни себе, так и не людям. Дмитрия Александровича как раз везли домой, и в дороге его встретило известие о гибели любимого Переславля. Очередного удара он не перенес. Ему стало совсем худо, он принял монашеский постриг и скончался. Он многое мог совершить, мог стать для Руси вторым Александром Невским. Но оказалось, что Невские Руси больше не нужны…

Впрочем, Господь не оставил нашу землю. Ведь у св. Александра Невского был еще один сын, Даниил. Самый младший, он родился за два года до смерти отца. Удел ему достался еще более скромненький, чем Андрею. По завещанию Невского он получил Москву, окраинный городок на границе со Смоленщиной и Рязанщиной. Он не лез в ссоры, в интриги. Не ездил в Орду хлопотать о ханских милостях, склочничать, судиться, каждый раз скармливая огромные суммы на подарки и взятки. Св. Даниил Московский всего этого избегал, амбиций не качал, за престижем не гнался. Он стал князем совершенно иного типа – созидателем. Он кропотливо и трудолюбиво взялся благоустраивать свое княжество. Среди хаоса, мрака, подлости и измен возникло крошечное здоровое зернышко. То самое зернышко, из которого вырастет Россия…

По исторической литературе сейчас гуляет теория, будто никакого ордынского ига не было вообще. Будто на самом-то деле сложился взаимовыгодный симбиоз Орды и Руси. Кстати, это было бы логично. Под обобщенном именем «татар» перемешалось множество разнородных племен, спаянных суровой дисциплиной Ясы Чингисхана. Но завоеванная ими гигантская империя от Желтого моря до Балкан оказалась крайне непрочной. Она быстро стала распадаться на отдельные ханства. При этом кочевники, очутившиеся в разных странах, перенимали более высокую культуру покоренных народов. В царстве Хубилая – китайскую. В царстве Хулагидов – иранскую. В Джагатайском улусе – среднеазиатскую. Разумеется, это способствовало сближению с коренным населением.

Батый выбрал для себя западную окраину Монгольской империи, Золотую орду. Исходя из общих закономерностей, она должна была перенимать русскую культуру, самую высокую в здешнем регионе. Соответственно, сближаться с Русью. Однако этого почему-то не произошло. А период более-менее взаимовыгодного сосуществования Орды и Руси, на который обычно ссылались Л. Н. Гумилев и его последователи, был совсем коротким. Возобладали совсем другие процессы.