— Какая досада. — Блондинка надувает губы. — Нам редко попадаются такие великолепные мужчины, как вы. И к тому же все разные, итальянцы, русские, ирландцы? Я была бы счастлива взять всех вас троих сама.

Эту картину я не хочу представлять.

— Извините, дамы, — говорю я с неохотной улыбкой. — Но я думаю, что мы со священником посидим сложа руки.

— Ну что ж, думаю, я могу взять их в команду. — Левин допивает остатки водки, ставит стакан и поворачивается к трем женщинам. — Дамы? У меня есть кровать наверху, где хватит места для всех нас четверых, не говоря уже о джакузи…

— Иисус, Мария и Иосиф. — Я прижимаю руку ко рту, жестом приказывая официанту принести нам с Максом еще по напитку.

— Ты можешь сказать это еще раз. — Макс с благодарностью берет напиток, отодвигаясь в центр кабинки, пока я делаю еще один глоток виски. — Я удивлен, что ты не воспользовался предложением рыжей. Она была заинтересована. Это не значит, что ты каким-то образом предаешь Ану.

Я качаю головой.

— Проблема была не в ее интересе. Это мое отсутствие интереса. И, кроме того, у меня и так достаточно сложностей.

— Это так? — Макс помешивает большой кубик льда в своем стакане. — Помимо попыток найти девушку, которая была продана мужчине, имени которого мы даже не знаем, не говоря уже о том, куда он мог ее увезти?

— Да. — Я опускаю взгляд на янтарную жидкость в моем собственном стакане. — Мне пришлось подписать контракт о помолвке перед отъездом.

— Черт. — Глаза Макса расширяются. — Твоя встреча с отцом Донахью?

— Да. — Я делаю еще глоток. — С отцом Донахью, Грэмом О'Салливаном и Сиршей, его дочерью. Женщина, на которой мне суждено жениться, когда я вернусь в Бостон.

— Но ты не собираешься этого делать.

Я наклоняю свой стакан в его сторону, подтверждая утверждение.

— Да.

— Это чертовски интересная штука. — Макс выдыхает, обдумывая. — Ты прав, что у тебя достаточно сложностей. Я сомневаюсь, что этот парень О'Салливан легко воспримет нарушение тобой этой клятвы.

— Он этого не сделает, — подтверждаю я. — Но это было либо подписание контракта, либо возвращение к гражданской войне.

Макс кивает, обдумывая.

— А ты не думал послать кого-нибудь за Анной?

— Я думал об этом. — Я делаю еще один глоток, глядя из окна бара на темный город за нами. — Но я не мог. Когда Алексей забирал ее, я поклялся ей, что приду за ней. Я дал два обещания, и я знаю, что не смогу сдержать их оба. Но, черт возьми, если я собираюсь отступиться.

— И это то, которое тебе больше всего хочется сохранить.

Я киваю.

— Да. В этом суть. — Я смотрю на него. — А ты? Ты действительно так привязан к клятвам, которые уже нарушил, что отказался бы от этой возможности?

Макс ухмыляется.

— У меня никогда не было недостатка в возможностях переспать с женщинами. Во всяком случае, они еще больше интересуются, когда узнают, что я священник, падший или нет. Но обет, который я нарушил, не был обетом безбрачия, и я сделал все возможное, чтобы придерживаться его, даже если я больше не являюсь полностью человеком церкви. — Он делает еще один глоток своего напитка, глубоко вздыхая. — Кроме того, если Виктор выполнит данное мне обещание, это может продлиться недолго.

— Понятно. Твоя встреча с отцом Донахью.

Макс кивает.

— Виктор согласился использовать то влияние, которое он имеет на священника, чтобы посмотреть, сможет ли он восстановить меня в правах, смыть мои прежние грехи и все такое. Когда мы вернемся, моей первой остановкой будет собор Святого Патрика.

— Нет желания вкусить плотские утехи, пока есть такая возможность?

Макс печально улыбается.

— Склонность, конечно, есть. Но я сделал все возможное, чтобы искупить вину за тот путь, по которому шел до сих пор, и это его часть. Кроме того, — добавляет он, допивая свой напиток. — Ты не единственный, кто тоскует по женщине, которой не должен обладать.

Я начинаю спрашивать, о ком он говорит, хотя уверен, что и так знаю. Но Макс уже достает бумажник, выкладывает наличные на стол, чтобы покрыть свои напитки, и встает.

— Спокойной ночи, Лиам, — тихо говорит он. — Увидимся утром.

Я задерживаюсь там еще на некоторое время после того, как он уходит, помешивая виски в стакане и глядя в янтарные глубины, думая об Ане. Женщине, которой я не должен обладать.

Завтра мы снова будем в воздухе и на пути в Грецию. Я могу только надеяться, что это будет на шаг ближе к ней и к выполнению данного мной обещания.

Я найду тебя. Где бы ты ни была.

АНА

Александр не приходит в мою комнату. Спустя долгое время после того, как я выплакала все слезы, на которые была способна, я поднимаюсь с пола. Через некоторое время, иду в ванную умыться и снимаю шелковое платье, оставляя его кучей на полу, когда я иду рыться в шкафу в поисках свежей пижамы. Я нахожу еще один шелковый комплект, на этот раз черный, и надеваю его, забираясь в постель, чувствуя, как все мое тело болит, как будто меня переехал грузовик.

Сегодня я испытала всю гамму эмоций: от счастья до паники и снова туда и обратно. Я проваливаюсь в беспокойный сон с новой болью в груди, когда задаюсь вопросом, где Александр, что он делает. Часть меня знает, что я должна быть благодарна за то, что он оставил меня в покое, позволил мне одеться и приготовиться ко сну. Однако другая часть меня задается вопросом, с Иветт ли он все еще, что они могут делать вместе, что он может говорить ей, а она ему.

Она моя. Его голос эхом отдается в моей голове, когда я засыпаю, в голове крутятся образы всего, что было переполнено днем.

Я снова на складе, мои руки скованы цепью надо мной, ноги болтаются в футе над землей. Нагрузка на мои плечи огромна, но еще хуже вид красивого лица Франко, который с вожделением смотрит на меня, стаскивая с меня туфли, проводя пальцами по сводам моих ступней.

— Мне всегда нравились ноги, — говорит он, проводя кончиком пальца по моей подошве, так что мои пальцы скручиваются. — Но не ноги танцовщицы. Отвратительно, что с тобой делают эти пуанты. — Затем он ухмыляется, показывая сверкающие белые зубы, и вытаскивает охотничий нож, сверкающий на свету зазубренным краем. — Но не так отвратительно, как они будут выглядеть, когда я закончу, если ты не будешь говорить.

Порезы. Порезы. Ожог. Шипение паяльной лампы и запах бутана. Мои собственные крики, спустя долгое время после того, как я выдала все, что должна была ему сказать, и он принялся за все остальное, избивая меня без причины,