Пора возвращаться в дом. Райен велел ей запереть изнутри всеокна и двери и включить сигнализацию. Раз он сказал, значит, она так и сделает.Однажды, сильно рассердившись на мужа, Гиффорд спала на берегу. Никогда она неощущала такой свободы и безмятежности, как в ту ночь, которую подобно странникупровела под открытым небом. На этом пляже можно было остаться наедине с самымидревними созданиями на земле – с песком и морем. Можно было в грезах улететь влюбое время, попасть в любую книгу, переместиться в мечтах в библейские землиили легендарную Атлантиду. Но сейчас следует все же последовать совету Райена.

О, как бы было хорошо, окажись он сейчас здесь, рядом с ней!

В ту ночь год назад, когда умерла Дейрдре Мэйфейр, Гиффордпроснулась от собственного крика Чтобы успокоить, Райен обнял ее и прижал ксебе. «Кто-то умер!» – кричала она. Потом раздался телефонный звонок. Райенвстал и направился к аппарату. «Дейрдре. Это Дейрдре», – вернувшись,сообщил он.

Любопытно, повторится ли подобное ощущение, если что-нибудьслучится с Роуан? Или она слишком далека от Гиффорд в родстве? Кто знает,может, Роуан умерла ужасной смертью через несколько часов после своегоисчезновения? Нет, этого не может быть. Потому что от нее приходили письма исообщения. Райен сказал, что все шифры были абсолютно правильными. К тому жеРоуан лично звонила знакомому доктору в Калифорнию.

Да, завтра они узнают подробности этого разговора, какговорится, из первых уст. Вернувшись в своих размышлениях к тому, с чего онаначала, Гиффорд повернулась спиной к морю и медленно направилась в сторонутемнеющей дюны.

По обеим сторонам от нее стояли низенькие домики, которые,казалось, навечно вросли в окружающий ландшафт. За ними возвышались болеевнушительные здания с многочисленными огоньками на крышах, чтобы их в темнотемогли заметить низко летящие самолеты. А где-то далеко-далеко сияли огни городаНад морем у самого горизонта, отливая лунным светом, клубились кучевые облака.

Да, пора запереть дом и лечь спать. Причем непременно возлекамина К ней наконец пришла та сладостная истома, которая предвещала приятныйсон. В такие минуты она любила оставаться одна и засыпать под шипение пламени.Поутру ее разбудит кофеварка, которая включится в половине шестого. В крайнемслучае она услышит, как к берегу причалит первая лодка.

Среда Великого поста. На Гиффорд снизошло чувство глубокогоумиротворения, нечто среднее между верой и набожностью. Прах к праху… Впрочем,хватит о прахе. В свое время она срежет святую пальмовую ветвь на Пальмовоевоскресенье. Возьмет с собой Мону, Пирса, Клэнси и Джен и, как в старые добрыевремена, отправится в Страстную пятницу в церковь, чтобы поцеловать крест.Возможно, они даже посетят все девять церквей – Имени Господня, Святого Духа,Святого Стефана, Святого Генриха, Пресвятой Богородицы, Вечной помогли БожьейМатери, Святой Марии, Святого Альфонса, Святой Терезы, – как: делалипрежде с Алисией и Старухой Эвелин. В те времена все храмы находились в центрегорода, а в городе было полным-полно католиков, причем истинно верующихкатоликов.

Им не всегда удавалось заглянуть в церковь Святого Патрика,и чаще всего они проходили мимо негритянской церквушки на Луизиана-авеню, хотямогли бы запросто в нее зайти, потому что в католических церквах никакойсегрегации не было, а церковь Святого Духа воистину стоила того, чтобы на неепосмотреть. Во время обхода церквей бабушка Эвелин никогда не упускала случаявспомнить о том, как снесли храм Святого Михаила. Там когда-то подвизаласьсестрой милосердия их двоюродная сестра Марианна. Было до боли грустно слушать отом, как разнесли по частям эту церковь вместе с монастырем и всеми святынями,которые потом распродали с молотка Кстати сказать, Марианна тоже была потомкомДжулиена Во всяком случае, так говорили.

Интересно, сколько из этих церквей до сих пор сохранилось?Да, в этом году в Страстную пятницу надо будет обязательно проехать доАмелия-стрит и предложить Моне разыскать их. Девушка всегда обожалаприключения, особенно сопряженные с рискованным посещением окрестностей. Толькотак можно было ее куда-то завлечь. «Мона, я хочу разыскать девятьцерквей, – скажет ей Гиффорд, – которые обыкновенно посещала бабушкаНадеюсь, их еще не снесли». А что, если они возьмут с собой и бабушку Эвелин?Ее мог бы подвезти Геркулес, а они пошли бы рядом пешком. Бабушка Эвелин ужеслишком стара и не в силах долго ходить. Хотя, возможно, все это будетвыглядеть очень глупо.

Что же касается Моны, то она, скорее всего, охотнооткликнется на предложение Гиффорд. Только опять начнет расспрашивать овиктроле. И кто ей вбил в голову, что теперь, когда дом на Первой улицеотремонтировали, кто-нибудь непременно должен найти виктролу на чердаке иотдать ей? Рано или поздно ей придется узнать, что никакой виктролы на чердакедавным-давно нет. Ее спрятали вместе с жемчугом там, где никто…

Мысли покинули Гиффорд в мгновение ока, словно внезапновыпорхнули у нее из головы. Она дошла до начала дощатого настила и посмотрелавниз на свой уютный дом – на залитую мягким мерцающим светом жилую комнату, набольшие, обтянутые кремовой кожей кушетки и на выложенный плиткой цветакарамели пол.

В доме Гиффорд кто-то был. И этот «кто-то» стоял справа откамина возле кушетки, той самой, на которой она весь вечер дремала Она видела,что он поставил ногу на нижний край камина – точь-в-точь как любила ставитьтуда босую ногу сама Гиффорд, чтобы ощутить, насколько тот успел прогреться.

Но этот человек не был бос. Да и одежду его обыкновенной,пожалуй, не назовешь. В свете камина он выглядел истинным щеголем. Высокий ивеличественно худощавый, он почему-то сразу напомнил ей Ричарда Кори из старойпоэмы Эдвина Арлингтона Робинсона.

Она медленно прошла по дощатому настилу и укрылась от ветрав относительно тихом и теплом заднем дворике. Сквозь стекла дверей ее дом былвиден как на ладони. Да, положительно в нем было что-то не так. Общую картинунарушал высокий незнакомец. Что-то в его облике Гиффорд сразу насторожило. Нанем был темный твидовый пиджак и шерстяной свитер. Но не они привлекли еепристальное внимание. Необычными были его длинные, блестящие черные волосы.

Они доходили до плеч, делая его похожим на Христа. Этосравнение почему-то сразу пришло Гиффорд на ум В самом деле, когда онповернулся и посмотрел на нее, ей сразу вспомнились открытки с изображениемИисуса из дешевой лавки. Ярко раскрашенные сияющими красками, они выгляделидовольно милыми, а изображенный на них Христос, если их повертеть, попеременното открывал, то закрывал глаза. Его одежды обычно ниспадали мягкими складками,длинные локоны сияли, а в смиренной улыбке не было ни боли, ни таинственности. Надосказать, что у незнакомца были такие же, как у Христа, аккуратные усы и борода,и это придавало его лицу выражение святости и величественности.