А вообще-то, знаете? Я начал сбиваться со счёту, перебирая варианты исполнения плавающих гусеничных транспортёров — столько мы их уже разных напекли.

* * *

Вдруг прибыл гость из Москвы, да не простой, а военный с тремя шпалами. Это по-нынешнему уже полковник, потому, что офицеров снова назвали привычными словами. Не знаю, правда, всех ли, но на «товарища полковника» этот человек отзывался, и замечаний мне за это обращение не делал. Петлицы у него чёрные и какая-то птица в них. Если бы я был уверен, что нынче уже существуют автомобильные войска — сказал бы, что это крылатые колёса, как в наше время. Да только символика эта изготовлена была как-то аляповато и детали различались плохо.

С другой стороны, у Кузьмина вон, петлицы зелёные, тоже теперь с тремя шпалами, хотя и без птицы, так он на полковника не отзывается.

— Интендант, я, — говорит, — первого ранга.

Поэтому я его по фамилии зову, чтобы не ломать язык. И мозги так целее — устал я уже от всяческих переименований и реорганизаций в непобедимой и легендарной. Как выучил в своё время взводных с комбатами да отделенных с комбригами, так и стану их для себя этими словами называть, пока не увижу привычных мне погон на плечах.

Так про полковника — ох и достал он всех. В любую щель нос совал и спрашивал, спрашивал, спрашивал. Всё руками трогал, за каждый рычаг подёргал и на испытательном полигоне катался, на стрельбище палил изо всего, что стреляет. Ни одного доброго слова никто от него не услышал. А потом они с Кузьминым позвали меня съездить в Москву. На «сарае» — так я окрестил последний шестиметровый вариант транспортёра.

Нагрузил я в него горючки в оба конца — одной-то заправки всего на полтысячи километров хватает, а нам только в один конец не меньше двух на гусеницы наматывать. И ещё назад потом пилить — не видел я у дорог заправок с надписью «ДТ» на транспаранте у въезда. Запчастей прихватил — мне ли не знать, что может дорогой «полететь». Харчей и прочего, что в дороге нужно. И поехали мы в три водителя. Сто часов ходу теоретически, если всё время держать двадцаточку. Но карты, которыми мы пользовались, частенько показывали нам возможности прямить дорогу. Мосты нас не интересовали — любую речку в любом месте мы переплывали. Любая поляна, любая просека для нас — торная дорога. Фары хорошие, а грязи мы не боимся… нет, не совсем дуркой ехали, с оглядкой, но много прямее, чем если бы на автомобиле.

Уже в Подмосковье полковник сел за рычаги не в свой черёд и вскоре мы подъехали к большим железным воротам. Вот туда наш ведущий и зашёл минут на пятнадцать. Потом проход открылся, а дальше заехали мы на площадку, где в рядок выстроились образцы самой разной бронетехники. День выдался пасмурный, осенний, но без дождя. Вокруг стоящих боевых машин копошились люди в чёрном — в танковых комбинезонах. Нас прогнали в самый дальний конец, где нашлось свободное местечко.

Вылез я на к крышу сарая — ну и дела! Рядом — одни знакомые. Мотка с недавно закрашенными следами осколков. Бранзулетка общего назначения, бранзулетка с полковушками, бранзулетка миномётная, самоходка, штабной вездеход, пятиметровый транспортёр из последних — в зимнем исполнении. Ну и наш сарай. Мне прямо бальзам на душу пролился, когда увидел я сколь много разных образцов собралось тут нынче, потому что и передвижка с краном тоже стоит, и еще одно пятиметровое шасси с понтоном на спине.

Дальше вижу танки. КВ узнал сразу. Правда, у этого башня пошире и короче он на один каток — корма куда меньше торчит назад. Создаётся впечатление, будто над ним поработал уже послевоенный конструктор. Калибр орудия мне не угадать на глаз — поди пойми, сто это миллиметров, или сто семь. Рядом самоходка на том же шасси явно с передним расположением двигателя потому, что ствол торчит из кормовой надстройки. Верные шесть дюймов. У следующей самоходки калибр где-то посерёдке. То ли сто тридцать — морской. То ли сто двадцать два. Но тут уже явно вращающаяся башня, правда, неизвестно — вкруговую или угол поворота ограничен. Судя по каткам и гусеницам все три машины из одного муравейника — не иначе, Котин постарался.

Тридцатьчетвёрку я и узнал, и не узнал. Она тоже короче, чем я привык. А остальное похоже. И больше из средних танков ничего нет. Вижу пару лёгких. Один — явно плавающий (форма корпуса выдаёт) с незнакомой тонкой пушкой. Второй же — классических очертаний, то есть похож на Т-34, но компактней и с сорокапяткой. Оба лёгких танка я из своей прошлой жизни не помню. Может, и встречал когда на картинках, но наименований не скажу.

Судя по всему, готовится показ новейшей техники, потому что даже БТ здесь нет. Но, в этом случае, зачем тут бранзулетки, выпускающиеся аж с тридцать третьего года?

* * *

Полковник сразу предупредил, чтобы мы к другим машинам не подходили и к людям, что их обслуживают, с вопросами не приставали — мол, техника секретная, как бы чего не вышло. Ну да и пусть их. Я встретил Сеню, мехвода с моей Халхин-Гольской МОТки. Он теперь на ней башнёром. Старый сослуживец помог притащить водицы и придать «сараю» товарный вид, а то мы в дороге маленько заляпались. Полканы мои, впрочем, тоже пахали за рядовых — мы тут сейчас все в комбезах и шлемах, знаков различия не видать, а мероприятие ответственное и никакой прислуги поблизости нет, только охрана расхаживает да зыркает недоверчиво. Но к людям не вяжется.

Я, понятное дело, горючки в баки накачал из бочек, что в кузове, масло проверил, плотность электролита, поглядел не брызжет ли где, не подтекает ли. Покрутил башню, ход стволов попробовал, пересчитал магазины в укладках и погонял рацию по всем диапазонам. Хоть сейчас в бой. С Сеней мы у нас в грузовом отсеке пропустили помаленьку за встречу, вспомнили отделенного — он теперь техник-интендант второго ранга, что, на мой вкус — лейтенант. Может быть — старшой лейтенант. Потом я ему гранат с дистанционной трубкой десяток дал — у него таких с собой не было.

Ещё Сеня рассказал, что двадцатитрёхмилиметровые пушки оказались очень чувствительны к загрязнениям, и один из людей Таубина с ними колдовал — стало заметно лучше.

А там — и в казарму отправились до завтра. Со стороны самоходок ещё звякали железом по железу, но без рьяности, деловито так. А нас строем сводили в столовую и расположили на отдых. Под комбинезонами не у всех была военная форма — не один я тут человек гражданский. Хотя парни со шпалами после снятия танкистской спецодежды оказались только в моей команде. Им поотдавали честь, как положено, а потом это чинопочитание поутихло, разговоры пошли. Начались воспоминания о событиях в Монголии — бранзулетчики, самоходчики и Сенин экипаж имели, что рассказать. Ребята из Москвы, Ленинграда, Горького и Харькова с интересом прислушивались к нашим: «а помнишь, Ваня, как ты Осаке засадил!», и подсели поближе.

— Так, парни, кто вы? — спросил определённо старший лейтенант, потому что с тремя кубарями и маленьким танком в чёрной петлице.

— Кобыландыевцы, — как нечто само собой разумеющееся ответил командир самоходки и продолжил:

— Так летят на меня вершники — я шрапнелью, а хрен тебе, она уже позади них рванула. Тогда разворачиваюсь, и тикать. Заряжающий с наводчиком из ППТшек тех японских кавалеристов и давай прореживать — благо — можно за задней стенкой укрыться. Она хоть и тонкая, но пулю из Арисаки держит…