— Так, что с топливом, боеприпасами, обмундированием?

— Всё доставляется… решим мы эти вопросы.

Тут я чуть не подскочил, укушенный неожиданным воспоминанием. Видать заметно дёрнулся.

— Чего тебе, клоун?

— Стёганые куртки, ватные штаны, валенки, меховые рукавицы и шапки- ушанки.

— Какие штаны, какие шапки? — вижу, Жуков гневается.

— Меховые, — отвечаю, — шапки. И маскхалаты. Иначе, поморозите бойцов, — я ведь уже сообразил — готовится нападение на Финляндию. А про тяготы этой кампании поминалось даже в учебнике истории — шибко тогда морозы были сильные.

— Ваня не говорит зря, — вдруг, опережая реакцию старшего по званию, встревает Кобыланды.

— Да, мне докладывали, — вдруг соглашается Георгий Константинович. И тут же саркастически добавляет: — Вы не стесняйтесь, поговорите между собой, а я послушаю.

Друг мой замирает в нерешительности, а мне не страшно — я штатский.

— Одень бойцов в ватники и закутай в белое. В полушубках по снегу не много наползаешься, а мои старые кости уже чуют большие холода этой зимой.

Странное дело, как помянул кости — сарказм из глаз Жукова сразу пропал. Видимо, подобная аргументация не выглядит для него полной дичью. И он не против того, чтобы солдаты были хорошо одеты. Мгновенно уловив смену настроения начальства, Кобыланды решается спросить, несмотря на некоторое напряжение:

— Ты сколько таких сараев можешь быстро мне пригнать?

Поворачиваюсь к Кузьмину и смотрю на него — он больше знает о планах и сроках, о состоянии заделов и этапах производства.

— Через пару недель — шесть штук будет.

— Мне нужно с широким люком на крыше и пулемётной башней, — уточняет мой друг. — Хочу стодвадцатимиллиметровые миномёты на них установить.

— Миномёт дашь? — спрашиваю.

— Дам. Вместе с расчётом.

— Тогда три недели, — отвечаю. — Потому как сперва перечерчивать, а потом, может, и переделывать придётся.

— Вы разговаривайте, не стесняйтесь, — опять подначил Жуков. — Всем очень интересно.

— Я от короткоствольных пушек откажусь, — продолжил мой товарищ. — Восьмидесятидвухмиллиметровые миномёты их вполне заменяют, а с ними куда проще, и можно использовать вне машины.

— А шрапнели? — спрашиваю.

— Этот выстрел в самоходках есть, — отвечает. — А на ближних дистанциях мы из гранатомётов можем обработать пехоту.

На этом мы с другом закончили наш междусобойчик. Словом опять завладел старший по званию и повёл разговор в плане кто когда и чего должен сделать. Зачем я тут оказался — ума не приложу. Думаю, за компанию с нашим полковником, на которого навесили кучу задач. Про то, что стёганые штаны и бушлаты, валенки и ушанки толком ещё в армии в это время не использовались, я узнал значительно позднее, когда Кобыланды собирал отовсюду то, что смог отыскать, в том числе и в торговых организациях. Часто вещи были совершенно не военного назначения — неподходящих цветов или… орнаментом, например, украшенные. А ещё он ограбил кавалерийские склады — у конников оказалось как раз то, чего ему было надобно. Даже кубанки прибрал — они всяко теплее суконных будёновок…

Друг мой зевать не привык — сразу воспользовался информацией, полученной вне очереди. Он всегда так поступает. Расторопности ему не занимать. Двадцать пять лет парню, уже два года как комбриг. Причём сам Жуков к нему относится хорошо — это нынче дорогого стоит.

* * *

На другой день было собрано маленькое совещание. Чисто военные высоких рангов, из которых я знал только Ворошилова, Жукова и Кобыланды. И, как я понял, конструкторы гусеничной техники. Котин — старый мой знакомый, и ещё мне указали на харьковчанина Морозова. Запоминающаяся личность с налысо обритой головой. Оба, кстати, моих лет — за тридцать. Были ещё люди из Москвы и из Горького, но не стану сыпать именами — признаться, память на них у меня не очень.

Тема была объявлена о дальнейших путях развития бронетанковых сил в плане совершенствования техники, но как-то он всё кругами шёл: броня и скорость, проходимость и вооружённость. Одно перетекало в другое и вращалось вокруг мощности моторов, запаса хода и ходового же ресурса. По всему выходило, что разработки упёрлись в некий предел, достигнутый современными технологиями, хотя по сравнению с тем, как я представлял себе технический уровень этой эпохи, когда жил в будущем — разница очень существенная, причём, сильно в лучшую сторону. Мощные оппозитные дизели сильно расширили возможности для конструкторов и улучшили условия компоновки. Тут ведь в чём прикол: Так уж эти двигатели сконструированы, что для продольного расположения вала сами они оказываются размещены поперечно. Визуально поперечно. Из-за большого размаха цилиндров, направленных «головами» в разные стороны. В моделях со встречными поршнями, дающих наибольшую мощность на единицу веса, очень непростая кинематика, отчего их производство довольно сложное дело. Один коленвал чего стоит! Признаться, я пробовал как-то его выполнить электролитически для маленькой модели. Так намучился и всё на свете проклял. И свету пожёг — страсть.

Так вот. Нынче на всей военной технике стоят оппозитные дизели, которые между собой люди называют любимчиками. Вот у меня на МОТках как раз полусотенный любимчик установлен, как я узнал из выступления горьковчанина.

— А что по этому поводу думает товарищ Беспамятный, — прервали мои молчаливые размышления ехидные слова Георгия Константиновича, — все заулыбались, припоминая нашу прошлую пикировку.

— Думаю, мы сделали правильные танки, самоходки и транспортёры, — ответил я на автомате. — Пришла пора освоения их войсками и кропотливой доводки заводчанами. Дальнейшие тенденции проявятся только в процессе боевых действий.

Добавить к этим словам было нечего, чуть не произнёс: «Хау, я всё сказал».

Видимо, моё «выступление» произвело на присутствующих хорошее впечатление — ведь я всех похвалил. Поэтому никто не попросил слова, только Кобыланды как-то встрепенулся, взглянул на председательствующего и…

— Да говори уж, — махнул рукой Жуков.

— Токарев больше половины деталей перевёл на штамповку, уменьшил темп стрельбы и убрал спусковой крючок одиночного выстрела, — протараторил мой друг чуть испуганно. — Есть у меня с собой — хочешь пострелять?

— Что же вы других не приглашаете, Кобыланды Кобыландыевич? Мы тут все люди военные, тоже интересуемся оружием… — произнёс Ворошилов. — А разговор, мне кажется, состоялся.

— Ага, — говорю. — Ты меня потом до вокзала подбросишь? Мне нужно домой поспешать твои «сараи» делать.

— Не извольте беспокоиться, цирик! — вмешался Георгий Константинович. — Доставят вас, куда положено. Ну, пошли, попробуем в деле ваше обозное стреляло.

Военные, когда речь заходит об оружии, обретают завидную непосредственность.