птиц, зверей и рыб, не говоря уже о тарталетках и желе, для ужина в тот день, но надо признать, что она выполнила свою задачу с полным успехом. Мне также рассказывали, что после того, как приглашения были написаны, ни одной модистке в Британуле не удалось поспать ни минуты, прежде чем дамы собирались в нашей гостиной, но и их усилия увенчались заметным успехом.

На следующий день некоторые из нас отправились на борт "Джона Брайта" на ответный ужин, и офицеры сделали его очень приятным. Жизнь на борту "Джона Брайта" чрезвычайно хороша, как я имел случай убедиться на многих обедах, съеденных там с того дня. Когда я сидел по правую руку от капитана Баттлакса, который был президентом республики, а моя жена – по левую, я не думал, что когда-нибудь проведу на корабле больше месяца или напишу на нем этот отчет обо всех моих мыслях и всех моих неприятностях, связанных с Установленным сроком. После ужина капитан Баттлакс выпил за мое здоровье, сделав мне множество ничего не значащих комплиментов, в которых, однако, я заметил, не было никаких упоминаний об особых делах моего президентства; и он закончил словами, что хотя он из вежливости и с максимально возможной готовностью предложил тост за мое здоровье, он не будет ждать от меня обратного жеста. И тут же, как только он сел, поднялся джентльмен, с которым я не был знаком до этого дня, и предложил тост за здоровье миссис Невербенд и дам Британулы. Теперь, несмотря на слова капитана, я, несомненно, намеревался произнести речь. Когда президент республики пьет за свое здоровье, это, как я полагаю, его долг. Но тут джентльмен поднялся с быстротой, которая в тот момент показалась мне преднамеренной. Во всяком случае, мое красноречие было прервано. Джентльмена звали сэр Фердинандо Браун. Он был одет в простую черную одежду и явно не принадлежал к числу офицеров корабля, но я не мог не заподозрить в тот момент, что он был в какой-то особой степени причастен к миссии, с которой была отправлена канонерская лодка. Он сидел по левую руку от миссис Невербенд и в некотором смысле казался главным человеком в этом собрании. Тем не менее, он поднял бокал за здоровье миссис Невербенд и дам, а капитан тут же вызвал оркестр, чтобы тот сыграл какую-нибудь модную мелодию. После этого уже не было никаких попыток заговорить. После ужина мы еще некоторое время посидели с офицерами, а затем отправились на берег.

– Сэр Фердинандо и я, – сказал капитан, пожимая нам руки, – окажем себе честь нанести вам визит в административном кабинете завтра утром.

Я отправился домой спать с предчувствием зла в сердце. Действительно, предчувствие! Сколько зла, настоящего свершившегося зла, происходило со мной в течение последних нескольких дней! Все надежды, ради которых я жил, как я тогда говорил себе, были внезапно уничтожены приходом этих людей, которым я был так приятен, и которые, в свою очередь, были так приятны мне! Что мне теперь оставалось делать, кроме как лечь и умереть? И смерть, о которой я мечтал, увы, не могла быть той истинной, умиротворяющей смертью, которая, как нам кажется, может положить конец или, во всяком случае, изменить все наши мысли. Умереть было не к чему, но жить, как покойный президент республики, который так высоко ставил свои стремления, было бы действительно очень грустно. Служить в качестве президента мне оставалось еще два года, но теперь мне пришло в голову, что я не смогу выдержать эти два года длительного номинального правления. Я стану посмешищем для народа, и в этом качестве мне следовало бы спрятать голову. Когда этот капитан увезет себя и свое судно обратно в Англию, я удалюсь на маленькую ферму, которой владел в самой дальней части острова, и там в уединении закончу свои дни. Миссис Невербенд должна поехать со мной или остаться, если ей так угодно, в Гладстонополисе. Джек станет счастливым мужем Евы и останется среди суетливых забот алчущего мира. Красвеллер, триумфатор, жил бы и, наконец, умер среди отар и стад Литтл-Крайстчерча. У меня тоже было бы маленькое стадо, небольшая своя отара, не окруженная такой славой, как в Литтл-Крайстчерче, не имеющая ничего общего ни с богатством, ни с пейзажем, ни с окрестностями, и там, пока Бог не заберет меня, я проводил бы вечера своей жизни. Подумав обо всем этом, я лег спать.

На следующее утро в палате представителей было объявлено о прибытии сэра Фердинандо Брауна и капитана Баттлакса. Я уже пару часов был там на своей работе, но сэр Фердинандо извинился за ранний визит. Когда он вошел в комнату и сел на предложенный ему стул, мне показалось, что в этом случае он был более великим человеком из них двоих – или, возможно, мне следовало бы сказать, из троих. И все же раньше он не приезжал на берег навестить меня и не присутствовал на нашем маленьком званом ужине.

– Мистер Невербенд, – начал капитан, и я заметил, что до этого момента он обычно обращался ко мне как к президенту, – нельзя отрицать, что мы прибыли сюда с неприятной миссией. Вы приняли нас со всей той вежливостью и гостеприимством, за которые так высоко ценится ваша репутация в Англии. Но вы должны отдавать себе отчет в том, что мы намеревались вмешаться в то, что вы должны рассматривать как выполнение своего долга.

– Это долг, – сказал я. – Но ваша сила настолько превосходит все, что я могу противопоставить, что заставляет нас здесь почувствовать, что нет ничего постыдного в том, чтобы уступить ей. Поэтому мы можем быть вежливыми, пока подчиняемся. Без сомнения, если бы ваши силы были только вдвое или втрое больше наших, я счел бы своим долгом сражаться с вами. Но как может маленькое государство, которому всего несколько лет, расположенное на маленьком острове, удаленном от всех центров цивилизации, соперничать по какому-либо вопросу с владельцем огромной 250-тонной поворотной пушки?

– Все это совершенно верно, мистер Невербенд, – сказал сэр Фердинандо Браун.

– Я могу позволить себе улыбаться, потому что я абсолютно бессилен перед вами, но тем не менее я чувствую, что в вопросе, в котором речь идет о мировом прогрессе, я, или, скорее, мы, были подавлены грубой силой. Вы пришли к нам, угрожая абсолютным уничтожением. Заряжено ваше орудие или нет, не имеет большого значения.

– Оно определенно заряжено, – сказал капитан Баттлакс.

– Тогда вы зря потратили свой порох и снаряд. Подобно разбойнику с большой дороги, вам было бы достаточно просто