на Евгения, если тот вдруг не захочет переезжать или вздумает сближаться с мамой. Правда, поначалу они меня насторожили.

— Как они действуют? — поинтересовался я, разглядывая камешки.

Внешне они почти не отличались от бусины, которую мужчина носил на шее, только раз в пять поменьше. Я прислушался к себе: никаких неприятных ощущений они не вызывали.

— Это фрагменты той глыбы, которой мы обязаны появлением наших камней. — пояснил он. — И потому они тоже обладают некоторыми возможностями. В частности, я смогу внушить Евгению определенные мысли. Убедить его, чтобы он держался подальше от твоей мамы.

— Они ему не навредят?

— Нет, камень не может причинить вред человеку. — убежденно сказал Том. — Да и использовать я их буду осторожно, только в самом крайнем случае. А еще они помогут прочитать мысли Евгения, узнать его намерения относительно Елены. Так что мы с тобой сможем понять, добились ли своей цели. И заблаговременно исключить опасность их сближения.

Успокоенный такими заверениями, я взял бусинки и подбросил их дядюшке. Надеюсь, что-то он точно возьмет с собой. Папа вот без рюкзака из дома не выходит. Хорошо бы у Жени оказалась такая же привычка.

Вернулся я как раз к кофе. В это время сестра объявила, что нам тоже непременно надо отправиться в Эдемский сад. Ну как будто специально! Евгеша из вежливости попытался отказаться от сопровождения, но она возразила, что сам он не знает, куда лететь. Я уже было вызвался нарисовать парню карту, но тут и родители поддержали Александру. К чести Жени надо отметить, что он попытался не быть нам в тягость, но кто его слушал? Я раздосадованно глянул на свое семейство. Если б они знали, чем обернется это их дружелюбие!

«Не расстраивайся, малыш» — услышал я Томаса. — «Ты сделал все, что мог, и если продолжишь усердствовать, это вызовет подозрения.»

«И как же быть теперь?»

«В саду пусть парень и правда попытается помедитировать. А мы с бусинками постараемся убедить его не задерживаться в твоем доме.»

Я мысленно кивнул и отправился собираться. Все-таки хорошо, что мужчина перестал только раздавать приказы, и тоже стал действовать. В конце концов, я не всемогущий и у меня далеко не все получается. Так что пусть хоть немного потрудится. В конце концов, он тоже в этом заинтересован. Главное, чтобы Том никому не причинил вреда. Хоть он и обещал этого не делать, я все же опасаюсь, что в погоне за желаемым он забудет о тормозах.

И несмотря на то, что к Евгению, в результате вчерашнего видения, я относился уже не так лояльно, как прежде, мне бы не хотелось, чтобы с ним что-то случилось и он пострадал. Все-таки Томас прав, и никогда не надо выяснять отношения кулаками, а уж тем более причинять кому-то боль. Наверное те, кто осмеливаются делать больно другому, не дружат с головой. Про тех, кто способен убить я уж вовсе молчу. Тут может быть одно оправдание: твоей жизни угрожают. А вот лишать жизни или делать больно тогда, когда никакой угрозы нет — это точно признак не совсем здорового ментально человека.

«Увы, малыш, даже ментально здоровый человек может ранить другого. Словами» — снова прорезался в моей голове Том.

«Слова не ранят до крови и не убивают» — возразил я.

«Смотря какие слова. Некоторые режут больнее самого острого ножа. Вчера ты едва не обидел маму — если бы не извинился сразу, это было бы очень больно для нее. Слова могут убить человека, как и поступки. Не нужно бить или стрелять, чтобы уничтожить. Иногда достаточно сказать что-то или сделать — и вот человека уже нет. Он ходит, разговаривает, дышит. Но внутри останется выжженная пустыня. Нам надо стать более чуткими, следить не только за тем, что мы делаем, но и говорим. В тот момент, когда мы поймем, что даже слова имеют силу и тоже могут причинить боль, общество станет гораздо счастливее. А пока люди, которые решают вопросы кулаками или злыми словами, не дают себе труда подумать, как это ранит их жертв. Или понимают, но используют боль и страх других, чтобы добиваться своего. И да, такие люди действительно нездоровы. Остальным же нужно учиться эмпатии, сочувствию, умению ставить себя на место того, кто рядом. Стремиться чувствовать то, что чувствует он. Только так мы сможем не ранить тех, кто рядом с нами.»

Я согласился с Томасом, и отправился на улицу, где все уже садились на одау. Кажется, я действительно думал о мужчине хуже, чем стоит. Мне импонирует ход его мыслей о том, что люди не должны причинять боль — ни словами, ни кулаками. Что же, надеюсь, он сам придерживается своих слов и не станет вредить Евгению. Я не желал бы этого, да и причастным к такой несправедливости тоже быть не хочется. А камни парню положил именно я.

Мама уже взяла на буксир мой одау, пока папа и сестра разговаривали с нашим гостем. Они там шутили и смеялись. Исподтишка наблюдая за ними, я заметил, что Александра уже как-то иначе смотрит на Женю. Ну да, она еще вчера назвала его симпатичным, хотя это было странно. Сегодня же я заметил, что парень и правда располагает к себе.

Он открытый, смешливый, добрый. Да еще действительно симпатичный. В молодости у Евгеши пока нет залысин, которые впоследствии украсили его голову, лишив некоторой части кудрей. Еще он высокий, относительно мускулистый и подтянутый, а люди такого роста у нас редкость, да и по телосложению мы больше субтильные.

Вот папа тоже высокий и атлетического телосложения. Может, мама поэтому обратила внимание на Евгения? Папа в ее вкусе, значит, и Женя тоже. Правда, отец брюнет, что для Эдема тоже экзотика, а блондинов у нас и своих полно.

«Мальчик мой, не пытайся разобрать, что нравится женщинам, не ищи тут логику» — Томас, судя по его голосу, едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.

«Хочешь сказать, я еще слишком мал для этого?»

«Хочу сказать, что это не удалось еще ни одному мужчине» — хмыкнул он.

Я тоже улыбнулся, а потом украдкой глянул на маму. А что если она тоже поглядывает на парня и находит его симпатичным? Александра вон уже прямо сияет, и только присутствие отца, кажется, останавливает ее от проявления явной симпатии к Жене. Но к счастью, маму больше волновала надежность буксира, нежели внешность нашего гостя. Так что я пока могу вздохнуть с облегчением. Ключевое слово — «пока».

Глава двадцать четвертая.