Старичок оказался крепким орешком. Гордо вскинув голову и посмотрев на меня сверху вниз, он важно прошествовал в большую комнату. Я поплелась следом. Столько времени теряет из-за своего недоверия! Может, у него неоконченные дела есть? Я помогла бы их решить.

Вместо этого старичок продолжал упрямиться и не доверял мне.

– Вы еще не ушли? – Он покачал головой, обернувшись ко мне. – Не боитесь? У меня здесь телефон.

Я увидела на столе мобильник, но лучше позвонить кому-нибудь из родственников, нежели вызывать полицию. К тому же не факт, что полицейские смогут меня увидеть. Это, как понимаю, привилегия потенциального смертника.

– Не боюсь. Более того, посоветовала бы вам им воспользоваться. Позвоните родственникам, поговорите. Неужели вам нечего сказать?

Старичок критично отнесся к моему раздеванию, хотя ничего постыдного я в этом не увидела. На мне были черные брюки и приличный красный свитер.

– А если и правда нечего? – нахмурился он, в один миг превратившись в побитого одиночеством пожилого мужчину. Помолчал, словно примиряясь с горькой действительностью, и добавил: – Жена давно умерла.

При слове «жена» старичок заметно осунулся и побледнел.

– Сын работает очень далеко. В другом городе. А дочь живет за границей, – после недолгого молчания продолжил он.

Сказал – и словно опомнился. Пожалел, что разоткровенничался со мной.

Я, как могла, постаралась его поддержать.

– А вы сыну позвоните! Скажите, что любите. Такие слова лишними никогда не бывают.

– Он знает, – кратко ответил старичок, а в глазах застыла печаль. Ясно же, что скучает неимоверно, но не хочет беспокоить. Потому и не звонит.

– Позвоните, он вас любит! – заверила я, рассматривая шикарный ремонт в зале.

Кроме сына, помогать некому. Это же очевидно. Жены давно нет, дочь из-за границы вряд ли кинется по первому зову.

– Почему вы так уверены? – покачал головой старик. – Хотя не спорю, сын меня любит. Даже о карьере чуть не забыл из-за моей болезни. Но я не позволил. Сказал, езжай – и все тут.

Он сам не заметил, как снова разговорился. Видимо, сказывается влияние дара.

– А чем вы больны?

Вот и подошли к главному вопросу.

– Да ерунда! – отмахнулся старичок. – Сердце пошаливает. Но разве сыну объяснишь? Любое мое недомогание рассматривает как смертельную болезнь. А я ему – мы еще повоюем.

Видимо, отвоевался. Стало так больно и грустно… Сердце болезненно сжалось. Я сдержала слезы. Видимо, никогда не привыкну отпускать.

– Как вас зовут? – поинтересовалась, с трудом дыша через ком в горле.

– Эдуард! – с гордостью заявил старичок. – Но мы отвлеклись, юная леди. Кто же вы на самом деле и как проникли в мою квартиру?

Я выдохнула. Как в известной считалке. Начинай сказку с начала. Выложила на духу все как есть, но старичок не спешил верить. Даже нашел с десяток нестыковок. Поинтересовался, не предложу ли я перейти в негосударственный пенсионный фонд. В общем, загрузил по полной.

Заверила, что на его имущество не претендую, а в негосударственный фонд вступить не предлагаю. Не знаю, поверил ли, но выгонять больше не пытался. Хороший знак.

– Я вам верю! – пригрозил Эдуард. – Значит, говорите, недолго мне осталось?

Вновь глянула на часы. Двадцать минут. Сказала честно, сколько осталось. А предательское сердце опять екнуло.

– Позвоню! – Полный решимости, старичок взял сотовый. Повертел его, обдумал что-то и вновь положил на журнальный столик. – Не буду.

– Почему?

– Так сын сразу примчится, а у самого будут проблемы. Лучше не звонить. Подумаешь, великое дело – дед умер. Похоронит. Может, Елизавета приедет. А если нет, он сам меня предаст земле. В любом случае я уже свое пожил.

Категорически не была согласна, но с Эдуардом спорить не стала. Вместо этого осмотрелась. Стенка со встроенным телевизором, два кресла, диван и журнальный столик. На стенке – ряд фотографий. Из чистого любопытства подошла, чтобы рассмотреть поближе.

На первой – миловидная женщина средних лет. На другой женщина помоложе, но легко догадаться, что они родственницы.

А на третьей…

Сердце пропустило несколько ударов. Меня даже затрясло, едва увидела лицо на фото. Постаралась сохранить самообладание, но это сложно, когда эмоции на взводе.

– Кто это? – уточнила, обернувшись к старичку, а у самой даже голос пресекся.

– Мой сын! – не без гордости заявил Эдуард.

Я уже знала. С фотографии на меня смотрел улыбающийся большой босс. Фил стоял в обнимку со старичком, держа в руке большую рыбу. Никогда не видела, чтобы Фил так улыбался. Эта разлука тяжело далась не только отцу, но и сыну.

Господи, ну почему! Я прижала пальцы к губам, ощущая головокружение и покалывание в груди. Не может быть! Только не это. Как я скажу Филу, что его отец…

Глаза противно защипало от подступивших слез.

Перемены в моем настроении заметил Эдуард. Подошел и тронул за руку.

– Что с вами? – проговорил он и с удивлением отдернул пальцы. Понял, что я не такая, как все. – Ваша рука, – удивленно прошептал он.

– Я же говорила, что не случайно к вам пришла. Очень вас прошу, вызовите «Скорую».

– Зачем мне «Скорая»? – повел плечами Эдуард. – Со мной все в порядке.

Попыталась вложить в слова всю свою уверенность:

– Поверьте мне, это не так! Сейчас у вас все хорошо, но вы умрете, и уже очень скоро. А я не хочу, чтобы с вами что-то случилось.

– Сами вызывайте, если считаете нужным, – самонадеянно заявил Эдуард.

До чего упрямый старик! Обязательно вызвала бы, если б могла. Но в этом состоянии воздействовать на окружающие предметы просто невозможно.

– Я не могу, но вы – можете. – Я кивнула на мобильник. – Филипп очень расстроится, если с вами что-то случится.

– Филипп? – Удивлению старичка не было предела. Услышать родное имя от посторонней женщины, к тому же представившейся ангелом смерти, дорогого стоит. – Откуда вы знаете, как зовут моего сына?

Последняя надежда растаяла, оставив на губах горький вкус разочарования. Я стану той, которая не спасла его отца. Потому что не знаю, от чего спасать, а помогать себе Эдуард явно не собирается.

– Я его знаю, – прошептала.

– Ангел? – предположил старичок, но я покачала головой.

– Мы работаем вместе. Он мой босс.

Я обессиленно опустилась на диван, ноги едва держали. Даже не знаю, как теперь смотреть в глаза Эдуарду.

А он неожиданно воодушевился моим признанием.

– Неужели знаете моего Филю? Не может быть! – Старичок взял со стенки фотографию и сел рядом со мной на диван. – Точно он? Посмотрите внимательней.