обнял его. Тот помимо воли улыбнулся этому неожиданному проявлению чувств. Через мгновение хакер также быстро отстранился. – Спасибо, что дал мне вторую жизнь. Для меня, оказывается, еще не все кончено, и может статься, я не такой уж сумасшедший, каким меня считал Бостром. Так или иначе, мы свободны и перед нами – весь мир!

Марк кивнул:

– Верно, только нужно поспешить. И ты уж, – он запнулся и кашлянул в кулак. – Короче, береги себя, Сакура.

– Дэн, – хакер подмигнул ему. – Меня зовут Дэн.

Так их пути разошлись. Сакура потрусил вниз с холма к заповедной зоне, за которой начинается район Роджерс, а Марк с Дашей побежали вдоль дороги к кольцевой развязке, совершенно пустой в это время суток. Марк помнил, что за развязкой есть спуск к реке, а там по неосвященным тропинкам через лесистую лощину можно добраться до Объездной дороги, перейдя которую, они окажутся в сердце трущоб, на Макаронке. Само собой, официальное название у района другое, но его с некоторых пор почти неприлично и даже опасно произносить.

«Ты точно знаешь, что делаешь?» – внезапно спросил Бладхаунд. Его вопросительный мыслеобраз выглядел смазанным, и Марк понял, что внимание охотника поглощено наблюдением. Монстр жадно впитывал из окружающего пространства не только визуальный ряд, но также запахи и звуки. Он учился, узнавал этот мир, в котором ему теперь предстоит жить.

Жить и охотиться.

Марк не ответил монстру внутри себя. Перед его мысленным взором все крутились беспорядочные картинки того, что он сотворил этой ночью. Парень нещадно гнал их прочь и в этот раз был благодарен своей эмоциональной тормознутости, потому что знал – стоит ему сфокусироваться на этих картинках, хотя бы на миг, и ноги тут же станут ватными, он остановится, упадет на колени и зарыдает – глухо, бессвязно, мгновенно растеряв все свои силы и свою уверенность. Его концентрация разлетится, как хлопья пепла от угасшего костра под порывом утреннего ветра, и тогда… тогда его место займет Бладхаунд. А этого нельзя допустить. Не сейчас.

Поэтому он засунул все переживания так глубоко, как только смог, подхватил Дашу на руки и свернул к спуску в лощину. Его жена по-прежнему оставалась безвольной куклой, но на секунду, на какую-то краткую секунду Марку показалось, что она склонила голову ему на плечо, сделав это осознанно. Но потом он перескочил через ручей, ее мотнуло в сторону, и волшебство рассеялось.

Парень ожидал, что охотник посмеется над его чувствами, и уже готовил ему гневную отповедь, но Бладхаунд смолчал. Толи был так поглощен новым для него миром, толи наловчился как-то скрывать свои мысли от Марка.

– Так или иначе, нам придется уживаться в одном теле, – процедил парень, с удивлением отметив, что дышит легко и ровно, как на прогулке, хотя бежит уже минут двадцать, да еще с Дашей на руках.

В этот раз промолчал охотник – может в отместку, а может и правда не знал, что сказать. «Ну и плевать, – подумал парень. – Я сильнее тебя в обоих мирах, и там и здесь это тело подчиняется мне! Хотя не скрою – в одиночку я не сумел бы выбраться. Так что… спасибо».

Бладхаунд отреагировал. Его поразило это чувство благодарности, вспыхнувшее в сознании парня яркой одинокой звездой. Оно обжигало и даже в некотором смысле пугало, но… охотник просто не мог описать свои ощущения, а Марк не знал, как помочь. И это объединило их – оба боролись, силились понять, но оба стояли лишь в самом начале пути. И хотя этот путь каждый из них видел по-своему, финал, уготованный им судьбой, отнимет надежду у обоих.

ГЛАВА VII. ТАКОЙ ЖЕ, КАК Я

Через час он с Дашей на руках вошел в реку, которую восемь районов Арк-Сити называли Рассветной. Но на Макаронке, как раз начинавшейся на другом берегу, уже лет тридцать бытовало другое название – Дерьмовая. И это было буквально – районы Аркрайт и Корт сбрасывали сюда отходы с нескольких десятков заводов, и хотя номинально все предприятия использовали СОХи (системы очистки Хайта), на деле вода фонила как атомный реактор и в ней уже больше десяти лет не жили даже амебы.

Но моста через реку здесь не было, а у Марка не было времени, чтобы идти еще десять километров на юг до границы трущоб с Аркрайтом. Поэтому он надеялся, что вонючая булькающая дрянь, которая напоминала воду лишь тем, что куда-то текла, не разъест его кожу, прежде чем он доберется до другого берега. Но боги в очередной раз выказали ему свою благосклонность – он вышел на усеянный мусором и нечистотами каменистый склон целым и относительно невредимым. Хотя ноги ниже колен все таки защипало, и Марк подумал, что стоит обработать их чем-нибудь, едва он доберется до «Скинии».

«Скиния» – так называлась мелкая гостиница, одна из многих сотен в этом районе. Марк помнил ее с детства, потому что родился неподалеку. Гостиницей заправлял старик Степаныч. То есть он уже тогда, больше двадцати лет назад, был стариком, но Марк не сомневался – дед жив до сих пор, ведь некоторые люди слишком упрямы, чтобы умереть. А «Скинией» он свой «гостевой дом» назвал в насмешку – у старика было нетипичное чувство юмора. А еще он всегда был лютым антисемитом. За что в свое время отсидел два срока в Парадизе.

Марк понимал, что Стражам не составит труда проследить его путь, и очень скоро трущобы наводнят отряды силовиков, вооруженных отнюдь не тонфами-парализаторами. С другой стороны, Макаронка и Тристак – это два самый больших района, составляющих весь юг Арк-Сити. Это почти двести квадратных километров беспорядочного нагромождения домов разной степени ветхости. Тут даже дорог нет в привычном смысле, только условные направления, обозначенные кучами мусора, лужами засохшего дерьма и ржавыми бочками, в которых постоянно что-то чадит. Больше того – тут ретрансляторы Сети стоят далеко не везде, так что добрая половина трущоб, включая почти всю Макаронку, по сути – мертвая зона. Двух людей, даже если это сбежавшие пациенты Клиники Мебиуса, здесь можно искать очень и очень долго.

Загвоздка в том, что для этого нужно хорошо спрятаться. А чтобы хорошо спрятаться, нужно кому-то сильно доверять. Марк не возвращался на Макаронку со смерти матери, то есть уже восемь лет. Его здесь, само собой, помнили, но вряд ли испытывали к нему хоть сколько-нибудь теплые чувства. Разве что Степаныч… И Марк решил рискнуть. Тем