А о чем он спросит ее теперь? Их короткая пьеса подходила к концу. София, затаив дыхание, ждала в темноте, что вот сейчас с его губ сорвется вопрос, просьба или поцелуй.

Дверь в каюту распахнулась, и мерцающий свет ламповой свечи осветил их. Грейсон сделал шаг назад.

В каюту шаркающей походкой вошел Стабб, с трудом неся тяжелый поднос.

— Тут ужин, — объявил он, вешая лампу на потолочный крюк. — Простите, что запоздал, но слишком занятый день был.

Мистер Грейсон кивнул:

— Не буду мешать вам ужинать, мисс Тернер.

— Я принес ужин на двоих. — Стабб довольно ловко и быстро накрыл на стол. — Все пассажиры должны ужинать в дамской каюте до особого распоряжения. Приказ капитана. — Старик посмотрел на Грея: — Капитан хочет, чтобы вы оба оставались внизу, пока ветер не вернется. Он сказал, что вы поймете, мистер Грейсон.

— Да, — ответил Грей. — Я понимаю. — Он бросил на Софию настороженный взгляд: — Но я все равно покину вас. Сегодня вечером у меня нет аппетита.

С этими словами он вышел.

Разум Грея пребывал в полном беспорядке, а его сердце… сердце сорвалось с якоря. Сорвалось и пустилось на волю волн, в свободное и неуправляемое плавание. И Грей не представлял, как его вновь успокоить и принудить биться ровно.

Она не была девственницей.

Наконец-то мозаика отдельных фрагментов начала складываться в ясную картину. Скромная одежда, замечательное воспитание и место гувернантки на далекой Тортоле. Искорки в ее глазах и то, как она реагировала на его прикосновения. Как сама прикасалась к нему. Она знает толк в страсти; она понимает, какое удовольствие они могли бы доставить друг другу. И все же он проводит ночь в одиночестве. Потому что она предложила больше, чем удовольствие. Она предложила свое сердце. Она предложила доверие. Боже, она практически заставляла его принять это, но как раз этого он и не хотел. У него и так уже было достаточно людей, о которых он должен был заботиться, и он, к сожалению, успел разочаровать их всех. Он подведет и ее, это лишь вопрос времени.

Наконец настал рассвет, Грей умылся и оделся. Он не имел ни малейшего представления, что он скажет ей, но чем меньше, тем лучше. Грей поднял книгу, засунул ее под мышку и направился к двери в дамскую каюту.

Его встретил аромат свежезаваренного чая. Мисс Тернер стояла, склонившись над столом, расставляя полдюжины небольших горшочков рядом с подносом для завтрака. После вчерашних драматических событий и бессонной ночи для Грея было удивительно увидеть ее выглядящей так… обычно. Почти по-домашнему. Узел беспокойства в его груди сначала ослаб, потом и вовсе развязался.

— Доброе утро. — Она подняла крышку одного из горшочков и слегка коснулась его содержимого кончиком пальца.

— Вы собираетесь отравить мой чай? — Грей выдвинул стул и уселся. Положив книгу на стол, он взял сухарь.

— Ничего такого страшного я не планирую.

Она подняла на него глаза, и от их кокетливого блеска Грей закашлялся. Да, все было как обычно. Один взгляд, брошенный на нее, такую красивую, аппетитную и соблазнительную, вынуждал его задерживать и без того затрудненное дыхание. А к словам, которые она затем произнесла, он и вовсе был не подготовлен.

— Я собираюсь рисовать вас.

— Рисовать меня?

— Если только у вас нет никаких особых планов. Грей прокашлялся и перевел взгляд на книгу. У него было много особых планов.

— Я собирался почитать.

— Вы вполне можете это делать. — Она продела руки в рукава свободной верхней блузы и завязала за спиной длинные тесемки. — Только позвольте мне сначала сделать набросок, а потом можете читать, пока я не закончу прописывать детали.

— Я неуверен…

В специальную выемку она уложила три кисти, расположив их по ширине, от самой маленькой до самой большой.

— Понимаете, я просто не знаю, кого еще рисовать. Я уже сделала наброски или нарисовала почти всю команду этого корабля.

— Я это заметил.

Она подняла на него глаза.

— И?…

Что он мог сказать? Что ее эскизы наполняют его завистью и желанием? Что они выявляют ему скрытые качества людей, с которыми он в течение многих лет работал бок о бок, и раскрывают ее сердце? Что несколько недель назад он отверг эту просьбу и ее саму именно потому, что боялся того момента, когда она обратит свой взгляд художника на него и постигнет истинные свойства его души? И после этого никогда больше не обременит его своим доверчивым взглядом?

Он осушил свою кружку с чаем и поставил на стол, будто бросил перчатку.

— Очень хорошо.

Улыбаясь, она закрепила на мольберте лист.

— Прекрасно.

— Что я должен делать?

— Будьте самим собой. — Она бросила на него ободряющий взгляд. — Я не думаю, что вам грозит неотвратимая опасность быть сброшенным на пол неожиданной волной. Хотя, честно говоря, я бы радовалась, ощущая, как под нами перекатываются волны.

Грей сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.

— Я чувствую себя совершенно непринужденно.

— Как так получилось, — спросила она, порхая карандашом над листом бумаги и сверля его пристальным, с незнакомым прищуром взглядом, — что сын некоего довольно беспутного джентльмена, выросший на сахарной плантации в Вест-Индии и получивший образование в Оксфорде, унаследовав земли и состояние, решается выбрать судьбу моряка?

Грей удивленно воззрился на нее.

София, заправив непослушную прядь волос за ухо, перестала рисовать и вопросительно взглянула на него.

— Как? Вы хотите, чтобы я разговаривал? Я думал, что должен сидеть неподвижно и молча.

— Вы должны вести себя естественно. А воспоминания заставляют позирующего расслабиться.

«Но только не этого позирующего».

— В детстве вы мечтали стать моряком?

Грей рассмеялся:

— Нет. Впервые я ступил на борт корабля, когда меня отправили в Оксфорд. Всю первую неделю на море я чувствовал себя ужасно и страдал от морской болезни. Ничего не мог есть. Мне повезло, потому что, как оказалось, часть продуктов оказалась протухшей. Почти вся команда отчаянно мучилась животом, четверо отдали Богу душу.

— Кошмар.

— Я предложил капитану свою помощь. Он поручил мне работу, и я за нее взялся. К моменту пересечения тропика я уже ставил и убирал паруса как заправский моряк. Между вахтами я учился всему, чему мог научить меня капитан — от примет, предвещающих перемену ветра, до навигации. Когда мы прибыли в Англию, он согласился нанять меня вторым помощником. До Оксфорда я добрался только через полтора года.

— Удивительно, что вы вообще решили отправиться туда.