Я тоже оглянулась, еще раз убедившись, что, кроме меня и библиотекаря, в помещении больше никого, но спорить не стала. Быстро собрав вещи, сложила книги в стопку и отнесла их к конторке.

— Не убирайте их далеко, ладно? — попросила я библиотекаря. — Я вернусь после обеда, чтобы закончить.

Тот кивнул и отложил книги в сторону, с любопытством поглядывая на Ротта. Вероятно, он знал, кем является этот мужчина. Да даже если бы не знал, наверняка понял по его форме, что он легионер.

Вслед за Роттом я вышла из здания и дошла до скамейки в парке между учебным и жилым корпусами. Похоже, он хотел не столько уйти из библиотеки, сколько говорить в месте, где нас точно никто не подслушает.

— Послушайте, Таня… — начал он, когда я осторожно села чуть ли не на противоположном краю скамейки, но тут же осекся. — Я могу называть вас просто Таней?

Я неопределенно кивнула головой, давая понять, что он может называть меня хоть «Зиной», хоть «Эй, ты». Единственное, чего я хотела, — это чтобы наш разговор поскорее закончился.

— Так вот, Таня, я не хочу, чтобы между нами осталось какое-то недопонимание, — он обезоруживающе улыбнулся, заставив меня снова подумать о том, какое у него все-таки красивое, благородное лицо.

Что не так с этим магическим миром? Что ни мужчина — то красавец, как в голливудской романтической комедии. И каждый второй почему-то жаждет со мной пообщаться. Если бы я пользовалась таким спросом в родном мире, уже была бы замужем. Возможно, не в первый раз.

— Что вы имеете в виду?

— Свое поведение в четверг, — он вздохнул. — Должно быть, я показался вам злобным, мелочным и очень плохим легионером. Цеплялся к вам, обвинял во лжи, в соучастии в преступлении, грозил арестом или как минимум задержанием.

На моем лице, наверное, отразились полное понимание и согласие с его словами, потому что его улыбка стала виноватой. Мягкий тон и вполне адекватная манера разговора вселили в меня уверенность. Такую, что я неожиданно для самой себя сказала:

— Насколько я поняла, вас интересовала не столько я, сколько профессор Норман. Вы же его на самом деле хотели обвинить? Чтобы как минимум задержать, а лучше арестовать.

Его брови удивленно взметнулись вверх, а потом на лице появилась одобрение и даже некоторое восхищение.

— Я поражен вашей проницательностью.

— Вы мне льстите и довольно грубо, — кажется, на нервной почве меня слегка «понесло». — Нужно было быть слепоглухонемой идиоткой, чтобы этого не заметить. К чему этот разговор?

— Я просто не хотел, чтобы вы думали обо мне плохо. Я понимаю, профессор Норман ваш преподаватель. В какой-то степени, авторитет. И насколько я понимаю, вы в достаточно близких отношениях, раз он дарит вам дорогостоящие артефакты.

— Он не дарил, — перебила я, только сейчас понимая, что родители так и не дали мне другой артефакт. Эта тема как-то сама собой замялась, и я так и осталась с перстнем Нормана. — Дал на время, чтобы я смогла учиться. И между нами нет никаких неподобающих отношений, если вы на это намекаете. И в любом случае я совершеннолетняя, — зачем-то добавила я воинственно, совершенно забыв в тот момент о том, что Норман утверждал обратное, когда Ротт хотел меня забрать.

Ротт приглушенно рассмеялся, чем одновременно разозлил и озадачил меня.

— А если я просто имел в виду, что он друг вашей семьи или далекий родственник?

Я покраснела и отвернулась, понимая, что сглупила. А все директор со своими намеками и сам Норман со своим сильным, ловким, гибким телом… Так, только не сейчас.

Насладившись моим смущением, Ротт как ни в чем не бывало продолжил:

— Дело не в том, что я плохой легионер. И не в том, что я предубежден против Нормана. Не знаю, в курсе ли вы, что он носит иллюзию. Лицо, которое вы видите каждый день, не его.

— Я знаю, — поспешно отозвалась я, продолжая смотреть в сторону, на верхушки уже окрасившихся в желтые, красные и золотые цвета деревьев. Едва ощутимый ветерок шелестел их листвой, яркое и еще теплое, несмотря на начало октября, солнце отражалось в каплях воды от недавно прошедшего дождя. Я делала вид, что все это очень привлекает мое внимание.

— Но, возможно, вы не знаете, что еще двенадцать лет назад Ян Норман не существовал, — тон легионера стал чуть жестче. — И уж совершенно точно вы не можете знать, что в то же время бесследно исчез человек, стоявший во главе незаконного монархического культа. Единственное, что о нем достоверно известно, — это что он был темным магом и выступал за возвращение монархического строя. Часть его последователей мы поймали, но не всех. Таких групп много, но его была одной из самых опасных. Мы предполагаем, что он стал идейным вдохновителем для них всех. Вероятно, он прямой потомок одного из последних великих королей. Куда он делся, никто не знает.

— Одного из последних великих королей? — эта фраза резанула мне ухо, я снова повернулась к Ротту.

— Одного из трех главных королевских родов, которые перестали быть королями, когда возникла Первая Республика.

Я вспомнила, как Норман говорил о Норде Сорроу. Разве тогда он не намекнул мне, что является потомком кого- то из его бастардов?

— Вы полагаете, что профессор Норман — это тот монархист? — зачем-то уточнила я. Это было и так понятно.

— А мне-то вы об этом зачем говорите?

— Во-первых, чтобы вы не думали, что я преследую его без причины. Во-вторых, чтобы вы сами были осторожнее.

— Почему я?

— Потому что вы из Покинувших.

— Нас тут целый курс таких, вы не знали? — мой голос, наверное, прозвучал слишком резко.

— Знаю, — Ротт невозмутимо улыбнулся, как будто не заметил моей грубости. — Но Норман отчего-то проявил интерес именно к вам. Насколько я понимаю, вы оказались в Орте довольно… неподготовленной.

Я едва не застонала вслух. Об этом что, писали в газетах? Вышло вечернее ток-шоу, посвященное тому, что Таня Ларина ни черта не знала о магическом мире, когда приперлась учиться в Орту?

— Скажите, — продолжал Ротт, снова ничего не замечая, — в вашей семье не шло разговоров о том, чтобы не отправлять вас сюда?

Мне почему-то вдруг стало холодно, словно от порыва ледяного ветра.

— Почему вы спрашиваете? — чужим, испуганным голосом поинтересовалась я, понимая, что тем самым уже ответила на его вопрос.

— Потому что за последние два года погибли три девушки из семей Покинувших. Две в прошлом году и одна в позапрошлом. Их семьи предпочли не отправлять дочерей сюда, а заплатить штраф. Все девушки погибли в сентябре, сразу после начала учебного года. Там, за Занавесью. Вроде бы несчастные случаи, но такое совпадение настораживает, согласитесь. Монархисты, среди прочего, крайне негативно относятся к Покинувшим. Особенно к тем, которые пренебрегают сохранением традиций магического мира.