Отплытие флота. На седьмом году Юстинианова царствования и незадолго до эпохи летнего солнцестояния весь флот из шестисот судов выстроился во всем своем воинственном блеске перед окружавшими дворец садами. Патриарх дал свое благословение, император отдал свои последние приказания, труба главнокомандующего подала сигнал к отплытию, и каждый стал с тревожным любопытством искать предзнаменований неудачи или успеха, сообразно со своими опасениями или надеждами. Первый привал был сделан в Перинфе, или Гераклее, где Велисарий в течение пяти дней дожидался прибытия фракийских коней, подаренных ему императором. Оттуда флот продолжал свое плавание посреди Пропонтиды. Во время переезда от Геллеспонта до Пелопоннеса, переезда, который был совершен греками после осады Трои в четыре дня, флотом Велисария руководила передовая галера, которую узнавали днем по красному цвету ее парусов, а ночью по горевшим на ее мачте факелам. В то время как флот плыл между островами и огибал мысы Малея и Тенар, на лоцманов была возложена обязанность наблюдать за тем, чтобы столь многочисленные суда подвигались вперед в надлежащем порядке и на приличном одно от другого расстоянии; так как ветер дул благоприятный и несильный, то усилия лоцманов увенчались успехом и войска благополучно высадились в Мефоне, на берегу Мессении, чтобы отдохнуть от утомительного плавания. Здесь им пришлось узнать на опыте, как облеченное властью корыстолюбие может играть жизнью тысяч людей, мужественно жертвующих собой для общей пользы. В силу существовавшего обыкновения хлеб или сухари римских солдат два раза ставились в печь, и солдаты охотно отказывались от одной четверти веса, которая шла на усушку при вторичном печении. С целью обратить в свою пользу этот ничтожный барыш и сбережение топлива префект Иоанн Каппадокийский приказал слегка печь муку на том же огне, на котором грели воду для константинопольских бань, и когда открыли мешки, там оказалось рыхлое и покрытое плесенью тесто. Употребление этой нездоровой пищи в жарком климате и в жаркое время года скоро породило эпидемическую болезнь, от которой умерло пятьсот солдат. Здоровье армии было восстановлено усилиями Велисария, который запасся в Мефоне свежим хлебом и смело выразил свое обоснованное и человеколюбивое негодование; император обратил внимание на эти жалобы, похвалил главнокомандующего, но оставил префекта безнаказанным.

Из мефонского порта лоцманы провели флот вдоль западных берегов Пелопоннеса до острова Закинф, или Занте, прежде чем предпринять переезд в сто миль через Ионическое море (по их мнению, крайне опасный). Так как наступил штиль, то на этот медленный переезд было употреблено шестнадцать дней, и даже самому главнокомандующему пришлось бы страдать от мучительной жажды, если бы предусмотрительная Антонина не запаслась водой в стеклянных бутылках, которые она глубоко зарыла в песок в такой части корабля, куда не могли проникать солнечные лучи. Наконец войска нашли безопасное и гостеприимное пристанище в гавани Кавкана, на южном берегу Сицилии. Готские офицеры, управлявшие островом от имени дочери и внука Теодориха, исполнили данное им опрометчивое приказание принять Юстиниановых солдат как друзей и союзников; они в избытке снабдили армию провизией и помогли ей ремонтировать кавалерию, а Прокопий скоро возвратился из Сиракуз с точными сведениями о положении вандалов и об их намерениях. Его донесения побудили Велисария поторопиться с началом военных действий, а попутный ветер оказал содействие благоразумному нетерпению главнокомандующего. Флот потерял из виду Сицилию, прошел мимо острова Мальты, издали увидел самые выдающиеся оконечности Африки, проплыл вдоль ее берегов при сильном северо-восточном ветре и наконец бросил якорь у мыса Капут-Вада на расстоянии почти пяти дней пути к югу от Карфагена.

Велисарий высаживается на африканский берег. Если бы Гелимер знал о приближении неприятеля, он отложил бы до другого времени завоевание Сардинии и позаботился бы о своей личной безопасности и о безопасности своих владений. Отряд из пяти тысяч солдат и флот из ста двадцати галер присоединились бы к остальным военным силам вандалов, и потомок Гензериха мог бы застигнуть врасплох и уничтожить неприятельский флот, состоявший из неспособных к сопротивлению, тяжело нагруженных транспортных судов и из легких бригантин, по-видимому способных лишь к быстрому бегству[614]. Велисарий втайне трепетал от страха, прислушиваясь во время переезда к тому, как солдаты поощряли друг друга громко высказывать свои опасения; они надеялись отстоять свою воинскую честь, если им удастся высадиться на берег, но, не краснея, сознавались, что, если бы им пришлось подвергнуться нападению на море, у них недостало бы мужества, для того чтобы бороться в одно время и с ветром, и с морскими волнами, и с варварами. Зная их чувства, Велисарий решился воспользоваться первым удобным случаем, чтобы высадить их на африканский берег, и благоразумно отверг на военном совете предложение направить флот и армию прямо в карфагенский порт. Через три месяца после отплытия из Константинополя благополучно совершились и высадка на берег людей и лошадей, и выгрузка оружия и военных снарядов, а на каждом из кораблей, расставленных в форме полукруга, была оставлена стража из пяти солдат. Остальные войска расположились на берегу моря лагерем, который они, по старому обыкновению, обнесли рвом и валом, а открытие источника пресной воды, утолившей жажду римлян, внушило им суеверную уверенность в успехе предприятия. На долю небольшого городка Суллекта, находившегося на расстоянии одного дня пути от лагеря, выпала та честь, что он первый отворил свои ворота и снова признал над собой власть императоров; более значительные города Лептис и Гадрумет последовали этому примеру при приближении Велисария, который достиг, не встречая никакого сопротивления, дворца вандальских царей в Грассе, находившегося на расстоянии пятидесяти миль от Карфагена.

После того как три поколения вандалов прожили в достатке и в наслаждениях теплого климата, суровые доблести этого народа исчезли, и он мало-помалу сделался самым сластолюбивым из всех народов земного шара. В своих виллах и садах, достойных того, чтобы их называли персидским именем земного рая, варвары наслаждались прохладой и роскошью, а после ежедневного пользования ваннами садились за стол, за которым им подавали все, что можно было найти самого изысканного на суше и в морях. Их шелковые одеяния, развевавшиеся как у мидян, были вышиты золотом; любовь и охота были главными занятиями их жизни, а в свои свободные часы они развлекались пантомимами, бегом колесниц и театральными представлениями, заключавшимися в музыке и в танцах.

Поражение вандалов в первой битве. Во время десяти или двенадцатидневного перехода Велисарий бдительно следил за скрывавшимися от его глаз врагами из опасения неожиданного нападения. Пользовавшийся его доверием заслуженный офицер Иоанн Армянин шел впереди во главе авангарда из