Оставшиеся в Москве представители антибольшевистского подполья стремились к объединению. По признанию Леонтьева, теперь платформой для объединения в плане «разработки политической и экономической программы» служил «Совет московских совещаний», а для объединения в плане организации сопротивления – «тактическое соглашение», поддержанное также Щепкиным и «военными кругами», с которыми он взаимодействовал. Тенденция к единству действий усилилась после того, как контакты с белым Югом и белой Сибирью стали вестись не только по линии «политических» и «академических рекомендаций», но и по линии передачи секретных сведений (результат поездки Хартулари). Работа ВНЦ получала уже практически значимый характер. ВЧК была уверена, что именно разведработа вызвала к жизни создание Тактического Центра (далее – ТЦ). Как сказано в следствии по «делу Тактического Центра», эта структура представляла собой «высший орган, направлявший деятельность контрреволюционных организаций в Москве и разрешавший все более или менее крупные вопросы политического характера». По оценке Леонтьева, в состав Центра входили наиболее активные и авторитетные оставшиеся в Москве политики: Н. Н. Щепкин, С. П. Мельгунов, О.П. Герасимов, князь С.Е. Трубецкой, Д.М. Щепкин и С.М. Леонтьев (17).

Но по мнению С. П. Мельгунова, советское «правосудие» выдавало желаемое за действительное. ТЦ так и не оформился окончательно, хотя и представлял собой «попытку общественного договора, возможности найти общий язык». Единого центра не существовало, а после ареста и гибели членов ВНЦ и СВР, осуществлявших контакты с военными (Щепкина и В. В. Волк-Карачаевского), вся практическая работа «московского подполья» оказалась парализованной. Именно эта сторона деятельности отделений ВНЦ оказалась в центре внимания органов ВЧК. 23 августа 1919 г. в «Известиях ВЦИК» был напечатан список 67 человек, расстрелянных по постановлению ВЧК. В их числе были члены московского и петроградского отделений ВНЦ: Н.Н. Щепкин, Н.А. Огородников, В. И. Штейнингер и П.В. Герасимов. Оставшиеся на свободе члены московского отделения ВНЦ теперь проводили только частные встречи академического характера в Институте экспериментальной биологии. Заниматься разведкой было уже некому. В феврале 1920 г. ВЧК провело ликвидацию остатков антисоветского подполья. Хотя Мельгунов и утверждал, что от «дела Тактического Центра» пострадала только без вины виноватая «московская интеллигенция», он же отмечал свое «внутреннее удовлетворение» от того, что «власть так и не узнала о составе Союза Возрождения и о его реальной деятельности, ибо все сведения о фактах и лицах шли от людей, принадлежавших к другим организациям» (18).

Занимаясь разведкой, ВНЦ не стремился привлекать к ней «теоретиков» из «общественных деятелей». Очевидно, что положение не изменилось и после создания Тактического Центра. Виноградский на допросах в ЧК свидетельствовал, что «образование ТЦ поставило СОД по отношению к нему в положение, приблизительно одинаковое тому, которое наблюдалось в 1918 г… ТЦ, подобно НЦ, оказался организацией «актуальной», СОД – оставался политической базой, он давал Леонтьеву и Щепкину свое мнение по вопросам общественно-политического значения, но активности не имел. Только Щепкин и Леонтьев имели контакты с военными». Особое значение придавал СОДу Леонтьев. Работая в Министерстве внутренних дел Временного правительства, он признавал важность «сотрудничества с общественностью» при организации управления. И именно Леонтьев (в отличие от Гурко, Кривошеина и Щепкина) сочувствовал идее восстановления СОДа как «консультативного центра» (19).

Однако в 1919 г. антисоветским подпольем, равно как и командованием белых армий, недостаточно уделялось внимания организации повстанческого движения в тылу РККА. По мнению Челищева, еще летом 1918 г. сохранялась вера в то, что успехи антибольшевистских сил на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке приведут к повсеместным восстаниям, и большевики «будут сметены лавиной народа, который присоединится к победителям». Щепкин пытался наладить контакты с повстанческими отрядами «зеленых» в Московской губернии, а также в районе следования корпуса генерала К. К. Мамантова (в Ельце, под Воронежом). Но данная работа требовала больших затрат, а ввиду отдаленности фронта не могла дать тех результатов, которые от нее ожидались. К тому же довольно часто вместо ожидавшихся т. и. повстанческих отрядов были только группы недовольных продразверсткой крестьян и скрывавшихся по лесам дезертиров из РККА. Их еще нужно было обучить и организовать. В этих условиях Московский центр ограничивался пропагандой, составлялись листовки, определявшие политическую программу Белого движения. Обращение к «Подмосковным крестьянам» указывало: «Идите в Москву, организуйте заставы для задержки автомобилей со скрывающимися коммунистами», «Да здравствует Народное Собрание на основе всеобщего избирательного права!», «За поруганную Православную Церковь!», «За справедливое решение земельного вопроса» (20).

О перспективах развития повстанческого движения в Советской России говорилось в докладе офицеров, перешедших колчаковский фронт в районе действий 3-й армии, в сентябре 1919 г. Поручики Вольский и Соболянов представились членами тайной организации «Возрождение Великой, Единой, Неделимой России». По их словам, организация была основана в Петрограде известным доктором тибетской медицины Бадмаевым, использовала «прикрытие» грузинского посольства и имела разветвленную сеть местных организаций (в Москве, Клеве, Одессе, Брянске, Тамбове, Воронеже). Ее целью провозглашалось «свержение большевистской власти и созыв Национального Собрания». До начала «красного террора» и начавшейся обязательной регистрации всех, проживавших в Москве офицеров, организация успешно занималась отправкой добровольцев на Украину и в Сибирь. С этой целью подпольщики создали пересыльный пункт на станции Навля и «беспрерывно фабриковали и выдавали подложные советские документы для безопасного проезда». Но уже зимой 1918/19 г. в организации осталось только семь человек, вынужденных скрываться от преследований ЧК по подмосковным дачам. Именно здесь и зародилась идея организации антисоветских выступлений с опорой на крестьян центральных губерний. Доклад двух поручиков содержал указания на конкретные повстанческие отряды из дезертиров и крестьян, действовавшие на территориях Ярославской, Владимирской, Брянской, Нижегородской, Рязанской, Московской губерний. По их оценке, дезертиры «воевать за еврейские власти, которые вводят коммуну… они не желают и хотят создать крестьянское учредительное собрание». Тем не менее «рассыпанная во всех губерниях и уездах по лесам зеленая армия не представляет собой боевую силу… пока не нашлось людей, которые бы объединили их. Объединив их всех, можно с уверенностью сказать, что эта армия превзойдет численностью Красную армию». Для «объединения» повстанчества Вольский и Соболянов предлагали «срочно отправить в Россию возможное число офицеров во главе с талантливым, опытным в боях», «снабдить возможно большим числом керенок» и «приступить к срочной разработке плана общих совместных действий». Представители организации заверяли, что «все посланные» будут «обеспечены документами, дающими им возможность передвижения по всей Советской России». Но «заготовлять советские подложные печати и бланки» нужно было «по их указанию».

Если исключить провокационные задачи данной организации, созданной с целью «переманивания» в Советскую Россию «талантливых» и «авторитетных» белых офицеров (сведений о фактах ее работы в этом направлении не содержалось ни в отчетах ВНЦ, СВР или СОДа, ни в показаниях на допросах в ЧК арестованных московских подпольщиков), то идеи координации белого фронта и повстанческого движения нельзя считать абсолютно бесперспективными (21).