духовно-нравственному очищению, а в первую очередь резкое ухудшение материальных условий, удары по биологическому плану человеческой триады послужили первопричиной религиозной активности. Слабые, отчаявшиеся люди искали защиты от невзгод у Бога, которого они представляли по наивности своей (точнее – в силу библейской неграмотности) не иначе как добрым волшебником –защитником от зла и подателем материальных благ. (Такое примитивное потребительское представление о Боге вполне простительно людям раннего перестроечного времени, изолированным от Библии в силу известных обстоятельств. Но, забегая вперед, замечу, что и через четверть века свободного доступа к Библии и Церкви, людям так и не открылся смысл призыва апостола Петра: «Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, – и получите дар Святого Духа» (Деян. 2,38). Дар Святого Духа! А не материальные дары из рога изобилия, как думают некоторые!)

Не берусь судить о том, в какой степени поредели бы ряды новоиспеченных прихожан, если бы горбачевские реформы, особенно в социальной сфере, дали ожидаемые народом результаты. Но думаю, что массовое паломничество в храмы людей сытых, обеспеченных, социально защищенных – вряд ли имело бы место в то время. Мое предположение косвенно подтверждается мотивами, доминирующими в обращениях к Богу большинства прихожан нашего рыночного времени: «помоги…», «дай…», «сделай так, чтобы…», «защити от…». И только от животной самости, самого страшного личного врага, защитить себя не просит никто.

Честное слово, создается впечатление, что из всего Нового Завета, давно уже доступного любому, люди запомнили, восприняв их буквально, лишь два чуда, совершенные Христом. Первое – обращение примерно шестисот литров воды (см. [16], с. 246) в вино во время пира в Кане Галилейской (Ин. 2, 6-8); второе – насыщение пятитысячной голодной толпы пятью бесконечными хлебами. (Мк. 6, 41-44). Кстати сказать, меркантильное в своей основе отношение к Богу проявило себя не только в переходный от атеизма к христианству период, но и наоборот – от христианства к атеизму.

В соединении с обрядоверием и пустой религиозностью, суррогатом веры и любви, именно потребительское отношение к Богу и привело к тому, о чем с горечью писал В.В. Розанов в работе «Апокалипсис нашего времени» (1918-1919 гг.): «Всю жизнь крестились, богомолились: вдруг смерть – и мы сбросили крест… Переход в социализм и, значит, в полный атеизм совершился у мужиков, у солдат до того легко, точно "в баню сходили и окатились новой водой". Это – совершенно точно, это действительность, а не дикий кошмар» [24], с. 7. И далее: «Христианство вдруг все позабыли, в один момент, потому что оно не вспомоществует; что оно не предупредило ни войны, ни бесхлебицы» [24], с. 12.

Как потрясается «крепость» веры, замешанной на утробном отношении к Богу, мы читаем в той же работе: «Ну, кто же не видит из моих тусклых слов, что "богочеловеческий процесс воплощения Христа" потрясается. Он потрясается в бурях… Он потрясается в "голодовках человечества", которые настали… В вопияниях народных:

– "Мы вопияли Христу и Он не помог".

– "Он немощен".

– "Помолимся солнцу: оно больше поможет…"

– "Христос – мяса!"

– "На ребра, в брюхо, детям нашим и нам!"

Христос молчит… Так не Тень ли он? Таинственная Тень, наведшая отощание на всю землю» [24], с. 15.

От сомнения в Боге до отречения от Него – всего один шаг; следующим будет – разрушение Божьих храмов, так ненужных сегодня человеку, «верующему» еще вчера. Парадоксально, право, но закрывали и рушили христианские храмы те, что из «христиан», а восстанавливали и открывали их недавние атеисты! Если же допустить, что и те и другие фактически были не теми, за кого выдавали себя до того, то следует признать лицемерами как тех, так и других: первых – с незапамятных времен, вторых – со времен недавних. Я столь широко цитирую выдающегося русского мыслителя, руководствуясь намерениями не столько осудить тех, сколько оправдать этих, перестроечных, верующих.

Если уж люди, рождающиеся, крестящиеся, живущие и умирающие в лоне православной Церкви, не сумели обуздать свои плотские инстинкты в течение тысячи лет (!), то что уж говорить о «новичках», пришедших в Церковь в смутное для них время?

Если уж человек, методично воспитывавшийся с детства на заповедях Христовых, не усвоил их духовно-нравственной сути и посему слепо веровал, то какие же претензии могут быть к тем, кто и Библии-то в руках не держал и, естественно, верует вслепую.

Если уж те не обрели истинной веры «даже с горчичное зерно» за десять веков, а усвоили лишь ее суррогат, обрядоверие, маловерие и суеверие, то этим, уже не атеистам, но еще и не христианам, разве не пришлось начинать религиозную жизнь с «чистого листа»?

* * *

Но вот миновали два десятилетия по завершении кратковременного этапа, названного в народе «перестройкой», и начался этап новый. Настало время пересмотреть этакий всепрощенческий подход к нынешним «христианам».

Двадцать лет – это немало для нашего далеко не патриархального времени. Стала широко доступной не только Библия (имеется ввиду книга, а не ее содержание), но и другая литература библейского круга. В программы телевидения и радио включены регулярные передачи (правда, их очень мало) по религиозной тематике, а сейчас – и проповеди патриарха; развитие компьютерной сети расширяет доступ к сайтам религиозной направленности; издаются журналы (например, «Журнал Московской епархии») и газеты (у нас – вологодская епархиальная газета «Благовестник»), растет число воскресных православных школ и т. д. Так что информационное поле представляется достаточно широким и насыщенным.

Однако способствовало ли оживление религиозной жизни хоть какому-то пробуждению или укреплению религиозной веры у тех, кто «ходит в церковь»? Стало ли общество в целом нравственнее, чище за истекшие четверть века под воздействием Церкви, точнее в результате его сближения с Церковью? К сожалению, нет. И виновата в этом не Церковь, хотя и она дает достаточно поводов для нареканий в свой адрес.

Условия божественного эксперимента ужесточались в течение всех перестроечных и особенно постперестроечных лет. Не стану обращать память читателя к ужасам, порожденным процессом становления капитализма в социалистической России. И без того с содроганием вспоминает те годы большинство ныне живущих – верующих и неверующих. Тем не менее совсем без обращения к недавнему прошлому, плавно перетекшему в настоящее, не обойтись.

…Чеченская война – тысячи молодых мужчин из всех городов России были откомандированы на борьбу с боевиками и террористами. «Вернусь или не вернусь? И если вернусь, то – каким?», – эти вопросы тревожили как убывающих, так и тех, кто ждал их возвращения. Угроза смерти, увечий, сиротства и вдовства приблизилась ко многим людям вплотную. Вот когда они вспомнили о Боге (многие – впервые) и молитвенно признали Христа своим личным Спасителем! В срочном порядке стали принимать крещение совершенно неподготовленные к этому таинству люди, убывающие в «горячие точки». Каждый из этих скороспелых христиан надел на шею