Папа сурово молчал. Риммочка покраснела и захныкала:

– Ну, все! Я – корова! Я ему не понравлюсь! Я вообще никуда не поеду! Вам надо внуков, вы и езжайте!

– Не придирайся к девочке, – пропела безмятежная маман. – В женщине главное – глаза и добрая обаятельная улыбка…

Папа сощурился и повел себя как настоящий полководец. Он поднял руку и скомандовал дочери:

– А ну-ка, быстро!.. Надевай все золото!

У Риммочки было что надеть, в хорошие времена папа баловал своих женщин. Сапфиры и бриллианты удачно завершили образ. В дорогу взяли пакет сдобных сухариков и всей семьей хрустели до самого автовокзала.

В назначенное время папа притормозил у вокзала, он выбрал точку с обзором площадки, куда подходили междугородные автобусы. Через пять минут автобус из райцентра, который находился в трех сотнях километров, подъехал, пассажиры начали спускаться. Риммочка отвернулась, снова захныкала, что все это шутка, что никто не приедет, но вдруг в дверях автобуса показался тот самый парень, которого приманил папа, и все семейство устремило взоры. Из автобуса вышел красавец-мужчина, он был в длинном синем пальто, полы этого шикарного пальто эффектно отбрасывал ветер, открывая стройные крепкие ноги в высоких солдатских ботинках, на голове у красавца был чегеваровский берет. Он вышел из толпы и огляделся.

– Да-а-а-а… – оценила маман.

Папа удовлетворенно хмыкнул. Риммочка схватила последний сухарик и забеспокоилась.

– И о чем я буду с ним разговаривать?

– Вот это, дочь, забота не твоя, – сказал ей папа, – если бы на свиданиях нужно было разговаривать, я бы лучше сам вместо тебя сходил на свидание.

– Иди, иди, – подтолкнула маман. – Пусть он сам разговаривает, сам приехал, пусть сам и разговаривает…

– Что, все? – испугалась Риммочка. – Что, прямо сейчас идти?

– А зачем мы приехали сюда в такую рань? Сухариков погрызть?

Риммочка вышла, отряхнула крошки с норковой шубки. Обычно девушки в таких ситуациях, на старте, втягивают живот и выставляют грудь вперед. Риммочка живот не втягивала, он ее не беспокоил, вперед она выставила лоб, и так… с легким козьим наклоном головы… двинулась в сторону объекта.

– Мы рядом! – крикнул папа. – Если что – телефонируй.

– Смотри ему в глаза, – напомнила маман. – Контакт глазами! Не забудь…

Риммочка растянула свою самую детскую, самую добрую улыбку и понесла ее навстречу незнакомцу, заплетая ногами, как медвежонок. И все же под утренними лучами почти уже совсем весеннего солнца она была очень даже мила и вся сияла, блестели ее волосы, блестели меха, бриллианты, и, конечно же, ее глаза блестели тоже.

– Приффет… – сказала Риммочка и посмотрела незнакомцу в глаза. – Я думала, ты не приедешь. В такую рань…

Красавец рассмеялся и, раскрыв объятия, шагнул навстречу своему счастью. Он улыбался точно так же, как Риммочка, как будто одна мама их обучала. И голову ломать никому не пришлось по поводу темы для разговора. Что тут думать? В восемь утра, после раннего пробуждения, первым делом, конечно же, нужно было позавтракать.

Че Гевара повел Риммочку в самую лучшую кофейню. Заказали хачапури со стопкой настоящей чачи, которую подавали только в этой грузинской кофейне. И чашку кофе. Риммочка успокоилась. От папы пришло СМС. «Ну как?» – спросил папа. Риммочка ответила: «Едим».

Ей ничего не нужно было говорить, незнакомец умел все, что нужно для душевной беседы с женщиной. За ручку взять, под спинку придержать, подставить стульчик, вино налить, со щечки крошечку смахнуть… И чмокнуть, легко, непринужденно. Вместе они смотрелись неплохо. Очень даже неплохо. Он в своем синем пальто, она вся в мехах и бриллиантах. Улыбки, духи, легкий смешок – они были похожи на пару артистов, которые вышли в утренний город после ночного концерта. Фотография получилась хорошая, папа старался, наводил, наводил, увеличивал издалека, чтобы молодые его не заметили.

Город был пуст и спокоен. Центральный проспект перекрыли, и, как в старых фильмах, где улицы еще не перегружены автомобилями, возле почты стояло всего две машины. В одной из них сидели родители. Папа вышел тихонько, покрутился возле табачного киоска, где проходили молодые, старался подслушать, о чем они говорят, но слишком близко приближаться не рискнул.

– …она меня выгнала, дала мне под зад коленом…

– …и у нас была драка, он мне синяк поставил, а маман ему всю рожу расцарапала…

Анекдотики про бывших – тоже повод посмеяться. Да и какая разница, о чем говорить? Совсем не важно, что мы говорим, о чем мы пишем, что нам сообщают в новостях… Ведь что ни сообщи, о чем ни напиши – мы все уже об этом слышали когда-то от кого-то, читали, видели, припоминаем… И нет такого анекдота, которым можно кого-то удивить. Но мы смеемся, мы болтаем с наслаждением, потому что для приятной беседы самое главное – интонация и настроение.

Настроение было чудесное, солнце светило, ветер утих, лужи таяли, льдинки блестели… Оба оказались любимыми, избалованными детьми, инфантильными, но при этом спокойными и добрыми. Купили воздушные шарики, купили розу у старушки, потерли медный нос у памятника доброй собаке, почитали театральные афиши, зашли на выставку картин, посмеялись. Риммочка вспомнила раннего Айвазовского, а тут и время подошло к обеду. Красавец повел Риммочку в дорогой ресторан на набережной у белого собора.

Риммочка часто бывала там с папой, пока не лопнул банк. Из ресторана открывался прекрасный вид на реку. Набережная, широкий поворот русла, громадина белого храма, вокруг дорогие машины, и сразу несколько свадеб, невесты мерзнут, их голые плечи прикрыты мехами, и там, на парковке среди брачных кортежей притаилась машина родителей. Маман протиснулась в чужую свадьбу, получила бокал шампанского, проглотила конфетку. Она кричала с толпой гостей: «За молодых! За молодых!» Мимо проплыл поднос с закусками, она ловко сняла с него бутербродик с икрой и утащила в машину папе.

У молодых в ресторане звучала приятная музыка, по столикам гуляла девушка с корзиной роз, Риммочка с Че Геварой листали меню, их макушки тянулись друг к другу, как молодые одуванчики. И снова с аппетитом кушали, прогулка поспособствовала. Заказали фирменную солянку, по рюмке водки, а потом бутылочку вина и телячьи стейки. На десерт? На десерт был прекрасный брусничный пирог. Горячий пирог, на котором плавилось мороженое, запивали холодным шампанским. А в это время папа грузил в багажник клей для плитки и на ходу жевал кусок случайной пиццы, неприятной до крайности. Он даже удивился, как же можно сделать такую отвратительную пиццу?

– Да, пицца мерзостная, – согласилась маман.

– Как они это смогли? – Бедный папа жевал эту дрянь и удивлялся: – Ведь это нужно еще постараться так испоганить кусок простого теста! Вот ты специально захочешь сделать такую дрянь – так не получится!

«Как дела?» – спросил он у дочери. «Папа, пора сматываться, – быстро отпечатала Риммочка. – Невозможно столько жрать за чужой счет». «Ешь, пока естся», – отпечатал папа старинное бабушкино изречение.