– Ждал, пока ты по нему позвонишь. – Ваню инцидент ни капельки не смутил, напротив, он рассмеялся так искренне и бесхитростно, будто услышал лучший анекдот в своей жизни.

– Извращенец, – буркнула Таня и, встав с дивана, направилась к окну.

Злилась и на него, на этого беспринципного похитителя, сторожевого пса несчастного, и на себя за то, что покраснела, как школьница. Отвернулась не столько от обиды, сколько для того, чтобы Ваня не заметил, как полыхают ее щеки.

В доме горел свет, а потому за окном трудно было разглядеть что-то кроме своего отражения. Таня всматривалась в темноту, силясь понять, насколько высок забор и есть ли поблизости соседи, которые спасли бы ее от бритоголового маньяка, но не увидела ничего утешительного. В кромешной темени смутно вырисовывались очертания сосен и пятно фонаря вдалеке. Таня поняла: как бы ей ни хотелось сейчас очутиться дома, ночью бежать смысла нет. Либо заблудится, либо наткнется на какой-нибудь острый штырь, ноги переломает. Не похоже, чтобы вокруг были люди, готовые услужливо подсказать, где ближайшая железнодорожная станция, да и не факт, что электрички еще ходят.

– Сколько времени? – угрюмо спросила Таня, не глядя в сторону Краскова: поди знай, может, он там названивает со своего «телефона», с него станется.

– Последняя ушла сорок минут назад, – последовал ответ, и Таня стиснула зубы. Хоть шапочку из фольги от него надевай! – Ты есть будешь или так спать ляжешь, на голодный желудок?

– Похищение с пятизвездочным сервисом. Да я просто везунчик!

– У меня, конечно, не шведский стол тут, но и не оливье с тофу. – Ваня поднялся, скрипнув пленкой, и направился к двери. Очевидно – в кухню. – Зато не склеишь ласты от истощения.

– Ммм, звучит аппетитно, – снова съязвила Таня. – Но избавь меня от своего гостеприимства. Кидай уже солому в подвал, и я лягу.

– Как скажешь, – донеслось до нее из кухни. – А я есть хочу.

Какое-то время Таня слышала только хлопанье шкафчиков и лязганье столовых приборов. Красков, казалось, забыл о ее существовании. А она ходила по пустой гостиной взад-вперед, ждала, когда он явится и либо снова попытается ее поддеть, либо извинится. И на этот случай у Тани накопилась куча нехороших слов, которые она бы с удовольствием выплюнула ему в лицо. Заготовила варианты ответов на любую фразу. Что бы он ни сказал, она бы припечатала его так, что он бы застыл на месте и проглотил язык. Однако Иван отчего-то не шел. Не хотел, наверное, быть припечатанным. Или просто поставил галочку в своем дьявольском ежедневнике напротив пункта «похитить девушку» и перешел к следующему – «поупражняться в порче продуктов».

Наконец Таня не выдержала. Словесные заготовки распирали ее изнутри, а из кухни заманчиво потянуло горячим сыром, и желудок предательски заурчал от голода. Немудрено! Почти весь день не ела – собирала интернет-войска.

Кухня Краскова как нельзя лучше иллюстрировала понятие «логово холостяка». Простая деревянная мебель, про которую не скажешь «красиво» или «изящно». Добротно – вот самый точный эпитет. И никаких излишеств, как будто здесь редко ели и еще реже – готовили.

Таня давно перестала обращать внимание на кучу бутылочек, баночек и всякие кунштюки, которыми изобиловала их с Люськой кухня. Ни себя, ни подругу Таня не считала кулинарами и полагала, что они используют для готовки только самое необходимое. Минимум. Однако здесь, в доме Краскова, слово «минимум» заиграло новыми красками. Здоровенная бутыль с жидкостью для мытья посуды и губка. Да-да, одинокая зеленая губка. Больше на столешнице не было ровным счетом ничего. Таня даже ужаснулась: он что, одной губкой моет и посуду, и стол, и плиту? Варварство.

– А, все-таки соблазнилась? – Заслышав Танины шаги, Красков обернулся и крутанул в руке опасного вида нож. Таня не удивилась бы, узнав, что он куплен в магазине холодного оружия. – Садись, это мое фирменное блюдо.

– И как оно называется? – Таня осторожно присела на край стула.

– Никак пока. Можешь придумать, когда попробуешь. О! – оживился Ваня, когда микроволновка писком возвестила о готовности. – Вот и оно.

Он вытащил из СВЧ-печи тарелку с горкой чего-то неопределенного. Даже не тарелку – лохань. Извлек из шкафа еще одну такую же, щедро выгреб на нее половину фирменного блюда и поставил перед Таней.

– Рис? – Она, прищурясь, изучала содержимое. – Яйцо? И сыр? Это же не сочетается!

– Погоди-ка, забыл кое-что. – Ваня отвернулся, ритмично застучал ножом. Таня ничего не видела за массивной мужской спиной, просто наблюдала, как мелькают локти Краскова. – Вот! – наконец изрек он, поднес к столу доску с нарезанной зеленью и ломтями помидора. – Укроп и лук свои, – и, не спросив, хочет ли Таня вкусить плоды местной почвы, сыпанул поверх рисово-яичного месива. – Как в лучших ресторанах!

Не то чтобы Таня регулярно питалась в заведениях высокой кухни, но кое-какие представления о лучших ресторанах имела. И сколько ни силилась, не могла припомнить, чтобы там подавали нечто подобное. Попробовал бы шеф-повар в нарядном белом колпаке вынести клиентам, которые за неделю бронировали столик, эдакую дымящуюся дрисню с укропом! Да его бы разделали прямо в зале! Его же собственными ножами! Как называется блюдо? «Туалет прямо по коридору» – вот как!

Если бы Танины внутренности не слиплись от голода и если бы Ваня не смотрел на нее с такой смесью гордости и надежды на комплимент, она бы не притронулась к загадочной мешанине. Нет, она не была брезгливой, просто у каждого человека есть свои представления о сочетаемости продуктов. Кто-то считает, что нельзя мешать молоко с селедкой, кто-то верит в тошнотворность союза соленых огурцов и малинового варенья сильнее, чем в апостола Петра. А Таня полагала, что не должны лежать в одной тарелке рис, сыр и яичница. И вместе с тем знала, как это обидно, когда твои старания никто не ценит, а потому мужественно взялась за вилку и положила первую порцию в рот.

Красков замер в ожидании, и уже ради этого Таня готова была совладать с совестью и произнести заветное «вкуснотища». Если уж мужчина подошел к плите, надо его похвалить, что бы он ни сотворил, потому что жест его доброй воли важнее твоего несварения. Однако лгать не понадобилось.

Внутри ничего не взорвалось, более того, все вкусовые рецепторы возрадовались и разом воспели «Аллилуйя!» Таня не поверила своим ощущениям – ей хотелось еще! «Рис и сыр? Нет!» – говорил разум. «Омномном!» – говорил желудок. И Таня, забыв о вежливости, едва успевая дуть на раскаленную пищу, закидывала ее в себя, как уголь в топку паровоза.

– Говорил же: пища богов! – удовлетворенно отметил Ваня, уселся напротив и принялся уплетать свою стряпню за обе щеки.

– Съедобно, – выдавила Таня с набитым ртом.

Уж чересчур Красков возгордился, и Таня не стала усугублять ситуацию лишней похвалой. С него вполне достаточно было и того, с каким аппетитом она взялась за еду. Говорят же, что лучший комплимент для повара – пустая тарелка, и это Таня с легкостью обеспечила, уже через десять минут откинувшись на спинку стула и погладив себя по округлившемуся животу. И хорошо еще, что не осталось добавки, иначе бы пуговица на брюках отлетела в сторону.