Очертив глазами ее профиль, чувствую, что она жалеет о сказанном, будто коснулась темы, которая может стать для нас слишком скользкой. Любая тема хранит в себе опасность для нее и для меня, но я готов окунуться в любую, если ей этого захочется.

– Не думаю, что за три года настолько изменился.

– Тебе лучше знать.

– Оля, – вздохнув, киваю на нее подбородком. – Отстегни ремень и выйди из машины.

Стрельнув в меня глазами, выполняет просьбу. Три минуты спустя придерживаю для нее дверь и пропускаю вперед, следом заходя в холл. На ее лице вселенский скепсис, и он заставляет меня улыбаться самому себе, особенно когда подталкиваю ее к лифтам.

Я выбираю семнадцатый, и это примерно две с половиной минуты, которые я посвящаю тому, что разминаю шею и кисть, сбрасывая напряжение в прооперированной руке.

– У тебя здесь что, еще одна квартира?

– Нет.

– Я уже сгораю от любопытства, – фыркает.

Молча следует за мной, когда выходим из лифта и сворачиваем к пожарной лестнице. Два пролета вверх, и я нащупываю в кармане куртки ключи.

– Боже… – слышу за спиной. – Ты серьезно?

– Да, – торможу у двери и, окинув Олю взглядом, велю. – Застегнись.

– Черт… – шепчет, принимаясь за пуговицы на своей шубе.

Я делаю то же самое. Застегиваю куртку под самое горло и открываю дверь, ведущую на крышу. Мы собираемся далеко не в космос, но уличная температура здесь ощущается гораздо острее, чем внизу, да и ветер тоже.

Он свистит со всех сторон, и поначалу это может дезориентировать.

Держась за спиной, Оля хватается за мою куртку и тормозит, когда делаем не больше трех совместных шагов.

– Чернышов… – ее голос похож на тонкий визг. – Я не пойду… я назад…

Смеясь, захожу ей за спину и обнимаю, прижимая к себе одеревеневшее тело.

– Я не пойду… – вцепляется в мои руки у себя под грудью.

Ее макушка прямо под моим подбородком. Опустив голову, прижимаюсь губами к ее уху:

– Дойдем до антенны, и все.

– Руслан…

– Смотри только вперед, – почти касаюсь губами ее щеки.

Она вжимается в мою грудь. Вжимает голову в плечи и стонет, когда заставляю сделать шаг вперед, потом еще один. Ее ладонь сжимает мой кулак, в котором зажал пояс ее шубы. Меняю местами наши руки, и накрываю ее ладонь своей.

Для подобных прогулок погода – просто адское дерьмо, ветер забивает уши, но чем дальше мы продвигаемся, тем шире становится угол обзора.

– Мамочки…

– У тебя глаза открыты? – стискиваю ее сильнее.

– Нет!

Тихо смеюсь, глядя на город перед нами. Конечно, днем вид гораздо эффектнее, но и вечером есть на что посмотреть.

– Почти двадцать пять тысяч гектаров как на ладони, – говорю рядом с Олиным ухом. – Открой глаза.

– Нет!

– Давай…

– Пф-ф-ф…

Ориентируясь на то, как слабеют ее колени, делаю вывод, что она открыла глаза.

– Мамочки… мамочки…

Ее пульс под моим пальцем бешеный. Я и сам не смертник, чтобы игнорировать пятьдесят один метр, отделяющий нас от земли, но даже в первый раз вел себя процентов на пятьдесят спокойнее.

– Давай подойдем поближе… – предлагаю.

– Нет! Нет! Давай назад…

– Ладно…

Развернувшись вместе с ней, двигаю нас к выходу. Когда до двери остается рукой подать, Оля вырывается и с визгом несется к ней. Влетает в здание, снова заставляя меня улыбаться.

Сбежав по ступенькам, прижимается спиной к стене и шепчет что-то вроде “твою мать”, пока я закрываю дверь на ключ и убираю его в карман. Неторопливо сбегаю вниз и останавливаюсь напротив, расстегнув на ходу куртку. Упираюсь рабочей рукой в стену рядом с ее головой, борясь с тем, что внутри узлом завязываются мысли и чувства, потому что Оля улыбается, на ее щеках румянец, а в глазах веселье и азарт.

Ни того ни другого я не видел там триллион лет, поэтому просто впитываю эту картинку. Жадно. И боюсь спугнуть. Боюсь пошевелиться, но сейчас она слишком хороша. До боли. А в моей крови слишком много тестостерона.

Склонив набок голову, я ее целую.

Ее губы вздрагивают под моими. Это почти неуловимая реакция, но я чувствую это, потому что в башке вакуум и все органы моих чувств, кроме осязания и обоняния, на секунду сдохли. Еще секунда, и меня пускают внутрь. Медленное предложение, которое я принимаю в ту же секунду, как охуенно мягкие губы размыкаются. Проваливаюсь в гладкий теплый рот языком, и только когда Оля начинает задыхаться, понимаю, что давно перешел на пятую скорость вместо нейтральной, на которой должен был оставаться.

С шипением тяну в себя воздух рядом с ее щекой. Она дышит часто, схватившись за полы моей куртки.

– Не вздумай вести сюда Мишу…

– Ты все-таки считаешь меня тупым.

Она смеется.

Прикрыв глаза, наслаждаюсь этими звуками.

Я хочу пригласить ее в гости. Разумеется, я этого хочу, но я обещал себе не спешить. Я почти готов послать этот принцип нахер, но мешает боязнь облажаться.

– Пошли? – отталкиваюсь от стены.

Моя веселость испаряется. Ее тоже.

Молча возвращаемся к лифту. Внутри я выбираю первый этаж, но, войдя следом, Оля нажимает на пятнадцатый, тем самым отправляя меня прямиком в нокаут.

Глава 36

Наши дни

Руслан

Я знаю эти движения. Знаю язык ее тела достаточно, чтобы понимать, она пришла в мою квартиру не для того, чтобы сравнить вид из окна с тем, который мы видели пять минут назад.

Стряхнув с плеч шубу, Оля бросает ее на банкетку. Снимает ботинки, пока я избавляюсь от собственной куртки и обуви. Поворачиваю замок, закрывая дверь и наблюдая за ней через плечо.

Я не помню нашего последнего секса. Все, что я точно знаю – секс с ней, как проглотить красную таблетку. Это засасывает так, что я буду хотеть еще и еще. Это, мать твою, болезнь. Вопреки всему, в сексе Оля нежная, как бархатная удавка.

Тело зудит, напрягаясь. Я начинаю двигаться резче, особенно когда ловлю на себе взгляд, от которого в штанах шевелится.

Положив на комод телефон, она спрашивает:

– Где у тебя ванная?

– Одна слева по коридору, – подойдя к ней, выкладываю оба телефона и упаковку презервативов рядом с ее телефоном. – Одна в моей спальне, – смотрю в ее лицо.

Потолочная подсветка делает черты ее лица чертовски плавными. Из них давно ушло все юное, но фокус в том, что эта новая женщина нравится мне еще больше, чем та, другая. Как будто дорогое вино настоялось и раскрылось полным букетом. Банальщина, но эту метафору придумали не зря.

Проигнорировав