Подавление сексуальности проявляется не в виде реальных карательных мер, а скорее похоже на стрелку компаса, указывающую на тенденцию. Несмотря на полицейский надзор и изъятия запрещенных сочинений, продажа порнографических книг и рисунков цветет пышным цветом. Рынок сбыта необычайно велик — иначе продавцы не стали бы рисковать. Основным центром подобной литературы в XVIII веке стал Париж, где изготовлением и продажей порнографической продукции занимаются целые организованные группы, включающие в себя до 12 человек, — совершенно неслыханное дело при издании и продаже других запрещенных книг. Культура уличной жизни, свойственная французской столице, способствует развитию самых разных форм сексуальной торговли. В «Розовых путеводителях» печатаются адреса борделей и проституток на потребу любителям и просто любопытным. После 1789 года появляются списки зарегистрированных шлюх по образцу лондонских, с указанием расценок и умений каждой из них. С 1789 по 1792 год выходит 40 указателей: «Гризетки в подарок», «Альманах парижских девок», «Тариф девок Пале-Рояля» и т. д. с адресами, ценами, краткими характеристиками (блондинка, брюнетка, молоденькая), специальными навыками («очень активная гражданка», «пылкий передок», «днем женщина, ночью — мужчина»)[215].

Порнография XVIII века может быть охарактеризована как натуралистическое изображение в словах или рисунках сексуальных сцен или половых органов, умышленно нарушающее повсеместно принятые нравственные и социальные табу[216].

В Англии с 1660 по 1800 год интерес к подобным сюжетам постоянно увеличивается. Публикуются переводы порнографических сочинений древних и современных авторов, в первую очередь французских. Это явление объясняется как сексуальным подавлением, так и возрастающей цензурой литературы в целом. Правила приличия не дозволяют писать в литературном произведении не только о сексуальной сфере, но и об обыденных телесных проявлениях, равно как и о плотских удовольствиях[217]. Порнография играет роль сопротивления религиозной и нравственной диктатуре и одновременно вызывает живой интерес, насытить который не могут ни впечатления улицы, ни дозволенные печатные издания. Порнографические произведения, разумеется, передаются друг другу тайно. Читатель оказывается просто любопытным наблюдателем. Он испытывает холодок возбуждения от запретного действия, но не рискует всерьез быть подвергнутым тому наказанию, что полагается издателям и распространителям подобной литературы. Удовольствие читателя сходно с некоторой книжной мастурбацией или даже с посещением проститутки. Примером тому служит месье Никола, родившийся под горячечным пером Ретифа де ла Бретона[218].

Обычно считается, что порнографические произведения состоят из повторяющихся клише. Тем не менее на протяжении века философов порнография развивается, меняется и приспосабливается к требованиям времени. Быть может, дело просто в том, что каждое поколение читателей вырастает и достигает зрелости? Отсутствие достаточно скрупулезных исследований не позволяет с определенностью ответить на этот вопрос. Во всяком случае, в развитии порнографии можно выявить два отчетливо обозначенных переломных момента: первый приходится на середину века, второй — на 1789 год. Первый переломный момент совпадает с публикацией в 1748 году программного произведения Ламетри «Человек-машина» и его же «Искусства наслаждения», причем одновременно с этими публикациями в Англии появляется книга Джона Клеланда «Мемуары женщины для утех», более известная как «Фанни Хилл». Похоже, что к этому моменту цель подобных сочинений можно определить как «порнография ради порнографии». Клеланд использует новую технику реалистического письма, но не дает подлинной истории проститутки своего времени и не слишком отступает от эротической традиции прошлого века. Мы не видим настоящей жизни уличной проститутки или же галантных дам, к которым ходят развратники. Фанни не беременеет, не заражается венерическими болезнями, не спивается. Зато она, в конце концов, выходит замуж по любви за своего первого клиента. Более того, она получает удовольствие с каждым из своих партнеров. Клеланд сближается с той сексуальной моделью, что изложена в «Школе девушек»: никаких извращений. И главное — утвердить право женщины на оргазм. В романе представлен идеализированный мужской взгляд на женский оргазм: считается, что он тем полнее, чем больше пенис. О клиторе почти ничего не говорится, он не описывается так же подробно, как пенис, и его роль в получении оргазма умалчивается: автор не знает, что женщина может получать удовольствие чаще, чем ее партнер[219]. Расхождение с традиционной христианской моралью очевидно, но оно не приводит к переосмыслению характера взаимоотношений между полами. Полноценность женского существования по-прежнему связывается с браком, хотя и браком по любви. После череды превратностей и приключений Фанни возрождается в супружеской любви. Необычность ее судьбы лишь в том, что она поочередно побывала демоном и ангелом, любовницей и супругой, но сами по себе эти роли вполне соответствуют тому двойному мужскому стандарту, который как раз утверждается в это время.

Трудно установить истинное количество порнографических сочинений. Один исследователь предлагает 25 названий французских книг, выходивших с 1714 по 1749 год, другой — 22 названия с 1741 по 1797. Некоторые названия из этих двух списков совпадают[220]. Среди них и известные произведения великих мастеров, такие как «История кавалера де Грие» аббата Прево, «Жизнь Марианны» и «Удачливый крестьянин» Мариво, «Шумовка», «Заблуждения сердца и ума», «Софа» Кребильона-сына, «Галантные монашки» и «Тереза-философ» маркиза д’Аржана, «Нескромные сокровища» Дидро. Что касается порнографических книг в чистом виде, то наиболее интересны среди них, бесспорно, недавно переизданные «История Дома Бугра, привратника картезианцев», которую опубликовал в 1741 году Жан-Шарль Жервез де Латуш, «Мемуары турка» (1743) Годара д’Аркура, «Искусство наслаждения» (1748) Ламетри, «Марго-опустошительница» Фужере де Монброна. Двадцать пять произведений из тех, что появились в первой половине века, с 1728 года переводились на английский язык (большинство — между 1735 и 1749 годами), что говорит о живом интересе к подобным сочинениям. В 1748–1749 годах семь книжек, появившихся во Франции, были почти сразу же переложены на язык Шекспира. Возможно, в этом сказался «эффект Фанни Хилл». Среди тех, что не удостоились чести быть переведенными, «Искусство е. ли, или Париж е…ущий» Бакуляра д’Арно, вышедший в 1741 году. Быть может, для английского читателя он показался слишком тривиальным?