Эту тенденцию, в частности, наглядно иллюстрирует дело Pussy Riot. Как отмечает Джанет Джонсон, к концу нулевых годов основанная на сексуализированной мужественности Владимира Путина концепция возрождения сверхдержавы стала вызывать различного рода протесты. В том числе известное остросатирическое выступление панк-группы[233]. Илья Яблоков указывает, что перформанс Pussy Riot в храме Христа Спасителя пришелся кстати российской власти, которая сначала спровоцировала рост традиционалистских настроений, а затем воспользовалась этим ростом, чтобы сконструировать образ врага, отвечающий моменту, — импортированного с Запада феминизма, якобы обладающего антироссийским характером[234].

Таким образом, нынешняя консервативная мобилизация объясняет постсоветское сокращение сферы социальной поддержки «интересом самого общества» к «традиционному» укладу быта и стремлением граждан дистанцироваться от относительно эгалитарного советского проекта. Одним из механизмов утверждения текущей программы является конструирование образа врага, угрожающего воображаемой гомогенности российского общества. При этом гендер и сексуальность становятся одними из центральных категорий, вокруг которых строится внутриполитический дискурс.

В свою очередь, идеология «традиционных семейных ценностей» находит свое применение в институтах рыночной экономики. Формулируя запрос на формирование определенных гендерных идентичностей, власть создает благоприятные условия для возникновения нового рынка коммерческих услуг, обещающих помощь в реализации «традиционного» гендерного сценария в современном его понимании. Далее я предлагаю разговор о том, почему в текущем десятилетии одной из главных примет времени стали курсы «истинной женственности»[235] и каково значение этого концепта в контексте меняющегося мира.

Что скрывают мифы о мужской «силе» и женской «слабости»?

Улавливая не высказанное в «нашей части света» беспокойство по поводу процессов глобальной перестройки всех общественных институтов, рынок реагирует растущим предложением всевозможных женских тренингов и курсов, предлагающих сценарий социальной безопасности, соотносящийся с императивами официальной риторики. Услуга обещает помочь современницам «найти и удержать правильного партнера». В ситуации постоянно растущих требований рынка труда, трудно сосуществующих с семейными обязанностями, продается идея избавления от двойной женской нагрузки через выгодное замужество и, как следствие, отсутствие необходимости работать за пределами семьи. Сервис адресуется исключительно женщинам, им же вменяется первичная ответственность за воплощение «традиционалистского ренессанса»: женщины должны проявить инициативу, чтобы «найти» мужчину, а «найдя», «работать над отношениями», чтобы сохранить семью.

Одной из причин успешности рынка женских тренингов является массовое распространение социальных сетей в Интернете. Нуждаясь в креативной рекламе, организаторы курсов распространяют в социальных сетях «экспертные статьи», в которых объясняется, что текущий «кризис института брака» стал следствием женской эмансипации, в результате которой современницы отобрали у мужчин роль созидателей и кормильцев. Возврат к «исконным», «биологически заданным гендерным ролям» — «хранительниц домашнего очага» и «охотников на мамонта», по утверждению авторов рекламных эссе, обеспечит мир в семьях и согласие в обществе.

Однако уже сам тезис «возвращения истинной женственности», которая поможет возродить «истинную мужественность», содержит очевидные противоречия: если традиционное гендерное разделение имеет не приобретенную, но биологическую, основанную на инстинктах природу, это означает, что ее невозможно было бы «утратить». Мужчины в подобных текстах, с одной стороны, воображаются «от природы сильными и отважными», но, с другой стороны, описываются чрезвычайно хрупкими и ранимыми, вследствие чего женщинам рекомендуется уступать им символический лидерский статус. В качестве иллюстрации противоречивой риторики, стремящейся внушить идею исключительной ценности традиционного разделения гендерных ролей, процитирую статью, широко растиражированную в Интернете[236]. Текст имплицитно рекламирует семейное консультирование:

В данном фрагменте рекламного текста очевидным образом отражаются приемы производства новых гендерных субъектов. Прежде всего, стоит отметить, что автор занимает экспертную позицию, с высоты которого воображаемой женской аудитории сообщается «сакральное знание» о том, какими путями организуется благополучная семейная жизнь. Финансово самостоятельная, работающая женщина здесь представлена в негативном свете — «феминисткой, разгружающей вагоны». Мрачному образу независимой женщины противопоставляется образ женщины, полностью освобожденной от проблем (вместо тяжелого труда эта женщина может «танцевать»). Избавление от необходимости реализовываться за пределами семьи означивается автором в качестве «разумного желания».