Макс так и стоял на задних лапах. Он изучал лицо пожилой женщины. Изгиб носа, морщинки в уголках глаз, бледную кожу.

Эта женщина сделала Мадам такой мудрой и преданной собакой. Она намеревалась сделать бессчётное количество животных такими же умными, как Гертруда и Гора.

Глаза у неё были добрые, приветливые. Заглянув в них, Макс решил: это к ней должен привести символ.

Вожак стаи Мадам вернёт Макса, Гизмо и Крепыша их людям.

Макс опустился на пол и накинулся с вопросами на Гертруду:

– Эта женщина! Ты знаешь, где она? Где мы можем найти её?

Гертруда процокала к металлической двери рядом со столами и наблюдательным окном.

– Может, знаю, а может, и нет, – холодно бросила она. – Но моя работа не в этой комнате. То, что мне нужно, за этой дверью. Мы ещё не закончили мою работу.

Крепыш и Гизмо встали по бокам от Макса.

– Это действительно та, кого мы ищем, верзила? – спросил такс.

– Она милая на вид, – со вздохом произнесла Гизмо.

– Я не знаю, – сказал Макс. – Но, как говорил Твен, это интуиция. Она мне подсказывает, что это именно тот человек.

К удивлению Макса, Гертруда приподняла передние ноги, взвалила тяжёлое брюхо на вращающееся кресло и с шумом взгромоздилась на стол. Она постучала по клавиатуре компьютера копытцем.

– Эй, постой! – тявкнула Гизмо. – Что ты там делаешь?

Свинья не ответила. Она уставилась глазами-бусинками на клавиатуру и, периодически поглядывая на монитор, аккуратно вводила какие-то команды.

А потом большая металлическая дверь в стене со свистом отъехала в сторону.

– Вот! – прохрюкала Гертруда сверху вниз. – Наконец-то мы у цели. Идите проверьте, безопасно ли там. Мне нужно время, чтобы слезть отсюда, и я что-то робею.

– Нашла время робеть! – проворчал Крепыш, закатывая глаза.

Макс высоко поднял голову и прошествовал в дверь, Крепыш и Гизмо последовали за ним. Опасливо ступая, собаки двигались к середине комнаты. И вдруг лампы на потолке зажужжали и зажглись одна за другой.

При их свете собаки обнаружили, что очутились в стерильно чистом помещении с белыми стенами, похожем на то, где Макса осматривал ветеринар, только просторнее и всяких металлических поверхностей тут было больше. Всё пропахло химикатами: ноздри у собак сразу защипало, а глаза заслезились. С потолка и стен свисали какие-то сверкающие металлические приспособления, по углам были расставлены открытые клетки. Рядом с одной стояла небольшая койка на четырёх блестящих серебристых столбиках.

Макс крутанулся, потоптался на гладком полу. Попасть в это помещение можно было двумя способами: через дверь, которой они только что воспользовались, и через огромные двойные двери напротив наблюдательного окна – точно такие же, как те, что они с Гертрудой открыли при входе в здание. Двойные двери были крепко заперты. Наверное, они предназначались для крупных подопытных вроде Горы.

Максу не по душе пришлось это помещение. Здесь ощущался страх животных; тут не было ни уютных уголков, ни мягких вещей, только блеск холодной стали и кафеля. Однако и ничего опасного он не заметил. Ничего такого, что могло бы причинить вред самовлюблённой свинье.

Макс повернулся к окну и пролаял Гертруде:

– Всё в порядке! Тут никого нет, только всякое барахло.

Свинья взобралась на стол и стояла у самого стекла.

– О, хорошо! – крикнула она, голос донёсся через открытую дверь. Однако Гертруда, похоже, не собиралась заходить внутрь.

Макс хотел было спросить, что делать дальше, но свинья вдруг гаденько улыбнулась и нажала какую-то кнопку на клавиатуре.

Дверь, которая вела в кабинет, закрылась.

– Ты чего? – гавкнул Крепыш.

Мелко переступая лапками, он подбежал к двери и принялся царапать её когтями. Сердитый лай такса наполнил комнату.

– Она заперла нас!

– Лгунья! – зарычала Гизмо.

Гертруда так и лежала пузом на столе. Она потянулась вперёд и подцепила пятачком какую-то кнопку. Над головами у собак раздался треск, потом зазвучал голос Гертруды.

– Друзья мои, – торжественно проговорила она, – я не лгала, когда говорила, что намерена подвергнуть себя дальнейшим процедурам, но… должна признать, идея Крепыша использовать вас троих как подопытных со временем стала казаться мне более привлекательной. Понимаете, в моих планах всегда была только одна загвоздка – это я сама.

– Ты обманула нас! – пролаял Макс. Но свинья, вероятно, его не слышала или предпочла сделать вид, что не слышит. Она продолжала говорить, будто Макс не произнёс ни слова.

– Боюсь, я слишком сильно подверглась воздействию Праксиса. Антитела, нужные для остановки вируса-мутанта, во мне не разовьются. Но вы трое ещё на первой стадии. Вы заразились вирусом, как и все животные, в районах, откуда эвакуировали людей. Вирус в ваших организмах пока не активен. С моими доработками второй стадии вы исцелитесь от мутации. – Она улыбнулась им сквозь стекло. – Вы идеальные подопытные!

Макс прыгнул на окно, ударил в него лапами. Рыча на свинью, он царапал когтями стекло, но на гладкой поверхности не оставалось следов. Пёс соскользнул на пол и отпрыгнул назад.

Гертруда с интересом наблюдала за Максом.

– Ты всерьёз вознамерился разбить это стекло? – раздался её голос по громкой связи. – Ты не самый крупный зверь из тех, кто оказывался в этой камере. Оно способно выдержать даже удары такого силача, как Гора. У одного маленького пса нет никаких шансов.

Тяжело дыша, Макс повернулся и оглядел комнату. Гизмо и Крепыш с рычанием скакали с обеих сторон от двери. Малыши пытались подпрыгнуть повыше и ударить по клавишам на металлических панелях; их коготки отчаянно цокали по кафельному полу.

– Выпусти нас! – выл Крепыш.

– Мы же помогали тебе! – лаяла Гизмо.

В ответ прогремел голос Гертруды:

– Я думала, вы этого хотели: найти средство снова увидеться со своими людьми! – Она вздохнула. – Глупые, недальновидные собаки. Нет, я не выпущу вас. По крайней мере, до тех пор, пока не подвергну вас второй стадии процесса.

Гертруда развернулась, в окне показались её толстая спина и хвостик завитком, а потом она спрыгнула вниз. Переговорное устройство свинья оставила включённым, так что звук её пыхтения и цокот копытцев хорошо были слышны в белой испытательной камере.