с поправкой на технологии 42 века: с нейроинтерфейсом, доступом в инфосеть, искусственным интеллектом и прочая и прочая. Ну а главная задача, естественно, осталась неизменной: снять свои приключения или какие важные события на память. Возникает вопрос: а почему очки? Во-первых, удобнее визора, а во вторых… А какой ещё придать такому устройству внешний вид. Ведь и правда, удобно же!

А тут и время ужина подоспело и мы с Дашей, сбросив броню, отправились в столовую. Разве что за ручки не держались. Тётя Лиз окинула нас критическим взглядом и глубокомысленно хмыкнула.

Даша от этого вспыхнула как факел и рванулась на своё место.

* * *

Утром мы выходили к завтраку уже одетые парадно и сразу после завтрака спустились в гараж, где нас ждал солидный такой глейдер-лимузин с имперским двуглавым орлом на боку. Мы споро загрузились и глейдер нырнул в тёмные воды озера, а когда мы вынырнули через обычную полынью, к нам пристроились ещё две машины эскорта, в каждой из которых было по два гвардейца в полной боевой выкладке. Серьёзно, однако крёстный отреагировал на нападение!

Дальше мы пронеслись по Новоминскому шоссе, плавно переходящему в Новый Арбат, дальше по нему всё прямо, прямо, до самой Кутафьей башни, от которой остались одни руины, на мой взгляд — где-то до половины той высоты, что она имела в моё время и по мосту, сквозь ворота в Троицкой башне прямо в Кремль, а там, почти сразу как въехали, повернули направо, оставляя по левую руку странное модерновое сооружение, стоящее на месте Дворца Съездов. В детстве, ещё в младшей школе, я однажды попал на новогоднюю ёлку в этом дворце, на этом моё практическое знакомство с сердцем Москвы и ограничилось, поэтому соотнести нынешнюю архитектуру и расположение Кремля с тем, что было во времена моей первой жизни для меня было несколько затруднительно.

Проехав ещё немного, машины остановились возле какого-то здания, выглядевшего старинным даже по меркам времени моей первой жизни. Подскочившая охрана распахнула дверцу и мы вышли под взгляды стоящей чуть в отдалении редкой толпы с визорами. Журнализды, как я понял. Стоящие у подъезда караульные споро распахнули двери и мы вошли внутрь. Вот тут я при своей первой жизни точно не бывал, поэтому и сравнивать архитектуру Большого Кремлёвского дворца как он сейчас, в 42 веке мне просто не с чем.

Только мы вошли и стали подниматься по широкой парадной лестнице, как нам навстречу показались Их Величества. Даша тут же рванула вперёд с радостным воплем: «Дядя Миша!», я тоже ускорился, отрываясь от тёти Лиз и Гриши, но всё же выступал более степенно. Подойдя к Императору изобразил положенный по протоколу короткий поклон и поприветствовал:

— Крёстный!

И, должен сказать, несмотря на нарочитую протокольность наших действий, все были искренне рады встрече. Дальше мы снова двинулись к машине. Этот глейдер действительно был настоящим лимузином, кроме водительского места в нём было два ряда пассажирских. Первый ряд заняли взрослые, а второй отвели детям, то-есть мне, Грише и Даше. Разместились, кстати, весьма просторно. Как только тронулись, Император повернулся к нам и уточнил:

— Подарки мои при вас?

Рапортую:

— Так точно! Только… неужели всё так плохо?

Крёстный на это помялся, задумался, ответил с сомнением:

— Да нет… не всё… но так мне спокойнее. А теперь докладывайте: в каком режиме подарки?

Я надеваю очки, но крёстный командует:

— Даша первая!

Короче, докладываем, что всё на предохранителе и случайный выстрел исключён. Крёстный остаётся доволен, но мы уже и подъехали, несмотря на нарочито неспешный темп движения. А подъехали мы, если я конечно не сильно ошибаюсь, к тому месту, где когда-то стоял филиал Третьяковки на Крымском валу. Сейчас тут стоит помпезное здание этажей в десять и называется: «Главная Императорская галерея изящных искусств». Здесь выставляют живопись, скульптуру, продукты прочих визуальных искусств, аналогов которым в XXI веке ещё не было, здесь же крупный научный центр, занятый археологией и реставрацией, здесь же и учебный, готовят будущих художников, архитекторов и тому подобное. Вплоть до модистов.

Кортеж остановился у парадной лестницы, охрана распахнула дверцы нашего лимузина и царская чета выбралась наружу. Следом высыпали и мы. Так, в колонну по три и прошли внутрь: Император со своими дамами и мы, Даша в центре, а мы с Гришей по бокам. И я, наконец, смог узнать: на какое, собственно мероприятие нас привезли? Оказывается, на развлекательно-образовательное, познакомить подрастающее поколение, то-есть нас с Дашей, с лучшими образцами изящных искусств за последние лет пятьсот. Экскурсоводом по такому случаю вызвался сам директор галереи, мужик, кстати, реально толковый, своё хозяйство любит и от всего этого искусства конкретно фанатеет. И начал он немного не по программе, видать хотел похвалиться доставшимися ему раритетами. Заведя нас в подвал он отпер тяжёлую дверь и мы оказались в небольшом бункере, на стенах которого висели, упакованные в стеклянные ящики, несколько заметно выцветших и облезлых картин.

— Молодые люди! В этот зал мы мало кого пускаем, здесь мы храним самое ценное, что есть в нашей коллекции! Эти картины были созданы ещё до Тёмных веков!

Я присмотрелся. На одном… не знаю как это назвать, но явно не холст, похоже, краску перенесли на какую-то другую подложку, так вот, на этой картине угадывался мужик, стоящий на броневике времён Первой Мировой. Не иначе, как Ленин! На другой… Даная Рембранта, изрядно покоцаная, но всё ещё узнаваемая. Не то, чтобы я такой знаток искусства, но вокруг этой картины крутилось столько хайпа, сначала от того, что какой-то шизик полил её серной кислотой, а потом, когда её после реставрации вернули в музей, тоже хайпанули. Вот она мне конкретно и запомнилась. И хотя поливали её кислотой когда я был совсем мелкий, но вторая волна шумихи случилась когда я уже заканчивал школу.

Ещё несколько картин не представляли из себя ничего выдающегося: какой-то пейзаж, какие-то люди что-то делают… Ничего, за что могло бы зацепиться сознание. А ещё мне вдруг стало обидно: столько всего было понарисовано, красиво, хорошо, столько славных имён и… всё прах… Может хоть на фотографиях что осталось? Этот вопрос я и озвучил.

— О! Юноша! Вы понимаете ценность искусства! — радостно воскликнул наш гид и тут же погрустнел: — Но, увы, вы уже должны понимать, изображение, копия, даже очень качественная голограмма, это одно, а реальное произведение искусства, которое несёт эмоциональный заряд, вложенный в него автором, это совсем другое. Вы, как эмпат, должны это особенно чувствовать.