— Господин Ли, сюда, пожалуйста, — Сюфэн повела Ли Ляньхуа в гостевые покои усадьбы. — В комнате приготовлена чистая одежда, господин Ли может выбрать, что придётся по душе.

Ли Ляньхуа уже собирался кивнуть, как вдруг споткнулся и ойкнув чуть не упал, но Сюфэн успела поддержать его.

— Осторожнее, в усадьбе высокие пороги.

Ли Ляньхуа опустил голову: действительно, пороги в усадьбе Цайлян были на цунь выше обычных, с непривычки легко запнуться.

— Ах, как неловко.

Вскоре Сюфэн заселила его в просторные и изысканные покои. Открыв окно, можно было увидеть лотосовое озеро протяжённостью в пять ли, пейзаж восхитительный и уединённый. На стенах висела каллиграфия и живопись, у окна стоял стол с четырьмя драгоценностями рабочего кабинета* — словом, имелось всё для поэтического вдохновения. После того, как Сюфэн удалилась, Ли Ляньхуа открыл сундук: одежда, сложенная внутри, пришлась бы по вкусу Фан Добину — вся из шёлка, частично вышитая мелкими узорами из облаков, элегантная и тонкой работы. Подумав немного, он выбрал самое дорогое платье, переоделся, погляделся в зеркало — и с радостью увидел в отражении талантливого человека, даже самому понравилось. Он встал и осмотрел эти пышные покои: стены были почтительно завешаны произведениями живописи и каллиграфии, на которых почерком, подобным полёту дракона и пляске феникса, было написано “Лотосы алым цветом оттеняют лица красоту”, “Как прежде, лотоса цветы, смеясь, встречают ветер весенний”* и даже “Словно лотосов раскрылись бутоны”* — и прочие тому подобные красноречия, которые можно найти повсюду, подписанные “начальник такого-то уезда”, “хозяин такого-то поместья”, “господин такой-то”. Ли Ляньхуа должным образом повосхищался и обратил взгляд к пейзажу за окном: был сезон синих лотосов, зелёные листья покачивались на ветру, пряча небольшие бледно-голубые цветы, прелестные и невинные — было в них своё очарование, иное, нежели у красных лотосов.

Четыре драгоценности рабочего кабинета — кисть, тушь, бумага и тушечница

Видоизмененные строки из стихотворения поэта Цуй Ху “Вспоминая о деревне к югу от Чанъань”, в оригинале говорится о цветах персика. Перевод стихотворения можно найти тут:

Видоизмененная строка из стихотворения поэта Цэнь Шэня “Песня белого снега во время прощания с господином У, возвращающимся в столицу”, в оригинале говорится о цветущих грушах. Перевод стихотворения можно найти тут: https://stihi.ru/2019/11/10/3254

Неожиданно над спокойным и уединённым озером заструился тёмный дым. Ли Ляньхуа высунулся в окно — среди цветов и листьев медленно гребла на маленькой лодочке старуха в коричневом платье, что-то повторяя вслух и сжигая ритуальные деньги в ярко горящей жаровне. Закончив с этим, она сокрушённо вздохнула, глядя на цветущее синими лотосами озеро, а потом ни с того ни с сего разразилась проклятиями. Ругалась она просторечно, так что Ли Ляньхуа ничего не понял, выбрался через окно, окликнул старуху с берега, успешно перебрался в лодку и завёл с ней беседу.

Старуха носила фамилию Цзян и была кормилицей Го Дафу, провела с семьёй Го больше сорока лет, и теперь сжигала ритуальные деньги для Пу Сусу. Ли Ляньхуа познакомился с ней ещё вчера, заведя разговор о ценах на соевый соус: давно ей не с кем было как следует обругать хозяина лавки с соусами, который обвешивает покупателей. Бабушке Цзян пришёлся по душе этот новоприбывший учёный, и вскоре Ли Ляньхуа узнал всё о жизни семьи Го в мельчайших подробностях.

Дед Го Дафу был из народности мяо, женился на девушке из семьи Го, взял её фамилию, поселился в городке Сюэюй и занялся торговлей лекарствами. Дела шли хорошо, семья Го весьма процветала, вот только, по неясной причине, была малочисленной. К тому же, начиная с отца Го Дафу, в семье последовательно умерло при странных обстоятельствах три жены, и это было неразрывно связано с лотосовым озером. У деда Го Дафу было два сына — отец Го Дафу, Го Цянь, и младший — Го Кунь. Го Цянь сметливостью пошёл в отца и управлял семейным делом как по нотам, Го Кунь же родился слабоумным, и старшему брату пришлось его содержать — обычная семья, ничего удивительного. Когда Го Цянь женился, то всей семьёй переехал к озеру Цайлян и построил тут усадьбу, однако не прошло и месяца после окончания работ, как его жена, урождённая Сюй, упала в озеро и утонула, оставив после себя младенца Го Дафу, которому тогда не было и месяца. Убитый горем Го Цянь распустил почти всех слуг, оставив лишь нескольких, и больше десяти лет провёл в затворничестве. Когда Го Дафу вырос и женился, то через год его жена, урождённая Ван, тоже упала в озеро и утонула, оставив сына, Го Хо. А теперь утонула и Пу Сусу, едва успевшая стать женой Го Хо, отчего бабушка Цзян ещё больше уверилась, что на семье лежит проклятье — быть может, они навлекли на себя гнев водяного духа.

— Матушка, когда госпожа Го утонула, это вы её обнаружили? — осторожно спросил Ли Ляньхуа со взглядом, полным уважения и любопытства.

Бабушка Цзян тут же преисполнилась важности и выпрямила шею.

— Сусу утонула прямо у вас под окном.

— У меня под окном? — ужаснулся Ли Ляньхуа.

Бабушка Цзян кивнула.

— Пятьдесят три года назад тут жил старый хозяин со своей новобрачной, да только когда его госпожа утонула под окном, он больше не мог там жить и перебрался в западные покои, а эту комнату переделал для гостей.

У Ли Ляньхуа мурашки по телу побежали.

— Так… так эт-т-то… значит, что три госпожи Го утонули… прямо под моим окном?

— Здесь воды-то по пояс человеку, — вздохнула бабушка Цзян. — Сама никак в толк не возьму, как утонуть-то можно было. Если нечистая сила, так за все эти годы в гостевых покоях останавливалось два-три десятка важных господ, и ни с кем из них ничего не случилось. Если что-то другое — так между смертью старой госпожи и госпожи Го прошло больше двадцати лет, а молодая госпожа умерла ещё через двадцать с лишним лет, и все они не были знакомы: одна была из семьи сюцая*, другая — дочерью рыбака, Сусу же и вовсе из публичного дома, до связей и восемью палками не дотянешься.

Сюцай — учёная степень или звание при различных системах государственной аттестации учёных или чиновников до династии Мин

Ли Ляньхуа тоже вздохнул.

— Так матушка сжигала ритуальные деньги для погибшей?

— Все три госпожи были хорошими женщинами, — старуха заговорила громче, — и с добротой относились к слугам. Если это правда злой водяной дух, то я жизнь положу, а отправлю его в преисподнюю!

Всем лицом выражая почтение, Ли Ляньхуа помолчал, а