Ну, взялись… «Э-эх, у-ухнем!» — нараспев паясничает Хвост, и мне хочется дать ему в рыло, да руки заняты. Но тянут они с Гляпой хорошо, да и я напрягаю все силы. Чем «зыбь» похожа на трясину? Тем, что засасывает. А чем не похожа? Тем, что воды в ней нет, есть лишь зыбкая почва и зыбкие, потерявшие твердость камни, вовсе не липкие, так что вытащенный из «зыби» не грязен и не жалок, напуган только.

Бывает, трясина отпускает человека сразу, но с «зыбью» в этом свойстве ей не тягаться. Когда с громким всхлипом она отпускает Вычета, он выскакивает из нее, как пробка из бутылки, а мы валимся друг на друга. Вычет еще не покинул серебристую зону, «зыбь» вновь хватает его, но не успевает ухватить как следует, и я один вытягиваю его без особого труда. Глаза у Вычета квадратные, а нос лиловый, как у старого алкоголика, — ужалило пухом. Руки-ноги дрожат — неслабый мандраж колотит парня.

А привыкай! Не знал, на что подписался? Ах, знал?.. По журнальным статьям небось? Ничего, меня тоже колотило, когда еще в бытность мою «отмычкой» я точно так же вляпался. И ничего, живой хожу и Зоны боюсь не больше всякого другого. А боль от пуха пройдет.

— Капюшон надо было глубже натянуть, — вразумляю я.

Вычет еще не в норме — смотрит на меня, как на придурка, и ерепенится:

— Капюшон! Здесь маска нужна. Как у ниндзя.

— Дать бы тебе по соплям, ниндзя недоделанный… Силиконовый крем для чего? Намазал бы морду, прежде чем идти, мы бы подождали.

— Крем? А он у меня? Он у тебя в рюкзаке едет!

Да, правда. Я не подумал. Пуха много, но можно пройти и без нанесения макияжа на морду лица. Я вот прошел, и Хвост прошел, и даже ужаленный Гляпа. До сих пор Вычет был хорош, даже очень хорош для новичка, и я стал равнять его с собою. Ошибка.

— Идти можешь? Тогда двинулись.

Идем прежним порядком. Хвост па ходу наклоняется, подбирает что-то, прячет в контейнер. Я подбираю пропущенный им «бенгальский огонь». Нормальный сталкерский рейд, непривычно, правда, что идут сразу четверо. Впрочем, бывает. Скопление аномалий осталось позади, детектор фиксирует лишь редкие ловушки. В таких местах надо больше глядеть не на детектор, а по сторонам, и не снимать палец со спускового крючка, потому что мутанты не дураки и в скопление аномалий не полезут, зато безопасные места они живо сделают небезопасными. Конечно, зверье получило массу пищи возле Янтаря, но все ли стаи звереуродов ринулись кормиться к Янтарю? Может, здесь, как и везде, каждая стая имеет свою территорию, покидать которую обычно не рискует? Не знаю, и спросить некого. Вычет — умная башка, но он не биолог. Похоже, что территориальность присутствует в Зоне точно так же, как повсюду, — ночное нападение крысиной стаи наводит на такую мысль. А как насчет одиночных мутантов? Не знаю.

Редколесье сменяется кустарником, кустарник — пустошами, то голыми, как коленка, то заросшими всякой растительной дрянью самого уродского вида, а за пустошами вновь идет редколесье. Деревья изуродованы — иные скручены винтом, другие стелятся по земле, как полярная береза, третьи пустили воздушные корни, уже достигшие земли и вбуравившиеся в нее. Вы видели, чтобы обыкновенная липа пускала из ветвей корни, словно какой-нибудь нерусский баньян? Многие деревья расщеплены повдоль, некоторые из них засохли, но большинству на это плевать — растут себе дальше и в расщепленном виде. Первый взрыв хлестнул их по генам, а Второй начудил еще изряднее, но как и чем — ни одна душа в мире не понимает. И еще много старых воронок, как после войны. Кого здесь обстреливали, кого бомбили, чего хотели достичь? Покрыто мраком. Вон БТР ржавый завалился кормой в воронку, и ржавчина на нем знакомо серебрится — еше одна «зыбь». Притронься к ржавому железу — оно потечет, и ты завязнешь в нем, как муха в патоке, бронетранспортер растечется медузой на песке, станет густой лужей и перестанет существовать вместе с тобой. А не тронешь — исчезнет «зыбь» после очередного выброса, а Б1 останется цел и будет продолжать понемногу ржаветь. Возможно, он еще даст защиту каким-нибудь сталкерам, атакованным стаей мутантов. А может, возле него возникнет область пси-излучения — они любят скопления металла, — или родится еще чего похуже. Заранее не угадаешь. Предсказать поведение Зоны хотя бы на крошечном ее участке не берутся и самые башковитые из яйцеголовых умников.

— Вертолет! — Гляпа первым слышит характерный надтреснутый гул.

Прячемся в кустах — чего зря отсвечивать? Чисто формально военные вправе стрелять на поражение в каждого, кто слоняется по Зоне без пропуска, заверенного в десяти инстанциях, и ответчика системы «свой — чужой». И даже этого мало, нужна еще специальная каска оранжевого цвета с катафотом-отражателем для ночного времени. Теоретически без всего этого хозяйства сталкер будет однозначно убит при встрече с наземным или воздушным патрулем. На практике же целенаправленная охота за сталкерами идет только тогда, когда высокое начальство пеной брызжет: найти, уничтожить! А если начальство не в курсе или ему до фени, то пострелять служивые, пожалуй, постреляют, но не будут особо настойчивы. Они ведь тоже люди — и офицеры, и солдаты-контрактники. Что надо таким? Обозначить свое присутствие в Зоне, чтобы их боялись, разок-другой в месяц отрапортовать об успешно проведенной операции, чтобы доказать свою полезность, подстрелить раньше бандитов какого-нибудь особо неудачливого бедолагу-сталкера с хабаром и загнать тот хабар торговцу, чтобы, значит, не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы службы… вот и все, пожалуй.

Вертолет маленький, но с острорылыми подвесными контейнерами для ракет. Он держится метрах в ста над Зоной — правильно делает! — и летит мимо, но скоро возвращается и начинает кружить. Если он оборудован тепловизором, наша песенка, пожалуй, спета. Заметит. Ох, неспроста он вьется.

— Это все ты, — шипит мне Хвост прямо в ухо. — Из-за тебя все пошло кувырком.

— Почему это из-за меня? — возмущаюсь я. — Кто нас гонял? Кто осадил Янтарь? Кому мы, спрашивается, мешали?

— Всем мешали! Вот теперь и воякам…

Не думаю, что он прав. Конечно, ночной бой на подступах к Янтаре был нешуточный, за Периметром было слышно, да и доклады на смерть перепуганной, наделавшей в штаны охраны я себе очень хорошо представляю! Начальство, разумеется, всполошилось, а там небось дошло и до более высоких сфер, кто-то из генералов получил втык, вот теперь подчиненные и стоят на ушах, имитируя бурную деятельность на вверенной территории… Какая служба без периодического ухостояния и ухохождения?

Засек нас пилот? Не засек?

Наконец вертолет улетает куда-то на восток, и мы выдираемся из кустов.

— Ну? — надвигаюсь я на Хвоста. — Кому мы еще мешаем?

— Не мне, не мне! — моментально открещивается Хвост. — Я как считаю? Пришел в Зону хоть за хабаром, хоть еще за чем — ну и иди себе. Правильно? Кто мы такие, чтобы не пускать? Ребята многого захотели, вот что я скажу. Зона сама решит, кто ей нужен, а кто не нужен, чего нам с ней спорить? Только не все так думают… Кланы вот получили урок, больше не сунутся, а есть еще вояки, бандиты, «свобо-довцы», «монолитовцы»… Ты не смотри, что «монолитовцы» вместе с дикими зомбаками напали на нас у Янтаря… Кто их знает, чего им надо на самом деле? Ты их спрашивал? Может, пропустят нас к Монолиту… всех четверых. Может, только вас двоих. Может — никого…