— Не надо, — попросила я, упираясь в плечи. — У нас уговор… Когда все закончится, тогда и будем вместе!

Я запаниковала, понимая, что если он начнет давить — я не справлюсь. Никто не знает, что я здесь. В душе поселился страх, какой бывает, когда наедине остаешься с мужчиной, каким бы мягким он ни был.

— А поцелуй… я не заслужил?

Упираться бесполезно. Андрей меня не отпускал — дальше только драться. Я прерывисто дышала, чувствуя беззащитное слабое дыхание на губах, и смотрела в насмешливые глаза.

Андрей дышал ровно и свободно. Он знал, что победит.

Руки расслаблялись постепенно и я подпустила его к себе. Мне придется это терпеть каждую ночь.

Он старался быть нежным. Сначала поцеловал нос, заплаканные глаза по очереди и только потом — губы. Поцелуй с ним был таким же, как он сам. Мягким и настойчивым. Глубоким. Он убрал волосы от лица и положил ладонь на затылок.

— Не бойся, — прошептал он между поцелуями. — Я умею быть нежным.

Он просил один поцелуй… Но уже длился третий. Неподвижный участок рта ощущался не слишком сильно, язык проник мне в рот. Андрей гладил затылок двумя руками.

Мужчины долго мягкими не бывают. И мягкость Андрея тоже ослабела, уступила место неудержимости. Я поняла, как сильно он меня хочет: не только в сексе — во всех смыслах.

Я отступила и оперлась на стол. Из-под закрытых век выкатились слезы.

Я не знала, как это остановить.

— Андрей… — прошептала я, уворачиваясь от голодного рта. Он сдерживал необычайно злую ярость. Как будто хотел рвать меня, терзать, разорвать на части вместе с душой.

Андрей целовал, не останавливаясь — теперь шею. Я отклонилась назад и захныкала — я почти легла спиной на стол под его напором.

Из горловины выскользнула цепочка, и передо мной закачался медальон. Как тогда, как в ту ночь… С гравировкой льва. Свет вспыхнул на металле, вновь и вновь доказывая, что я не ошиблась: та самая вещь. Из моих кошмаров.

Нет, нет, нет… Только не это! Только не он!

Андрей выпрямился, глядя мне в глаза. Перекошенное лицо придавало ему вопросительно-насмешливое выражение. Как будто он все это время смеялся надо мной.

Смеялся, что рядом, что доверяю. Что целовала его и взяла тот цветок, желтый тюльпан. Что с моим мужем он договорился о дележе города.

Он посмеялся над нами обоими.

— Ты хотела знать, что со мной? — невнятно спросил он, неторопливо расстегивая рубашку. Андрей сбросил ее одним движением. — Смотри.

У него было не массивное, но хорошее сложение. Четко очерченная талия, развитые мышцы, как у пловца. Медальон шлепнулся на безволосую грудь.

Тело покрыто шрамами. Я вдруг вспомнила сестру Захара. Она говорит об Андрее. Улыбается, как заговорщица, и касается себя кончиками пальцев. Как звезд на небе. Самое близкое сравнение.

Некоторые были странными — кучными, бугристыми, а один, наоборот, напоминал маленький кратер, словно что-то вырвало кусок плоти. Другие узкие, как от ножа — очень странные на вид. Я такие у Эмиля видела. Следы от пыток.

За пояс джинсов был заткнут пистолет. Андрей убрал его, обнажив живот с дорожкой волос ниже пупка.

— Знаешь, что это?

С тех пор, как увидела медальон, я так и не пошевелилась. Наверное, мой шок, потрясение, он принял на счет уродства. Андрей не знает, что я его помню, помню этот медальон. Или ему все равно?

— Это дробь, — он прижал большой палец к углу рта. — И это тоже. А это нож, — он показал странные белые шрамы. — Люди, которые оставили это, за преступление не ответили. Знаешь почему? Мне заткнули рот. И мне пришлось его закрыть, Дина.

Андрей всегда был спокойным, но сейчас голос закипал.

— Потому что человек, который управлял ими, имеет на меня влияние. Он меня заставил. Прости меня… Я виноват перед тобой. В свое оправдание скажу…

Андрей замолчал, глядя в сторону. Подбирал слова, и они ему не нравились. Меня охватила дрожь — с ног до головы. Комната поплыла, как от головокружения. Голос Андрея поплыл вместе с сознанием.

— Скажу, что не знал, — тихо закончил он. — Ты простишь меня?

Я старалась сосредоточиться на дыхании.

Оно гремело в голове, не давая свалиться в обморок.

— Дина? — за подбородок Андрей запрокинул голову, рассматривая мутные от шока глаза. Неземные, как ему нравится. — Тебе плохо? Я тебя испугал?

На ощупь я нашла его пальцы и сбросила. Я чувствовала себя затравленным зверем, которого долго гнали, и теперь, спустя почти год, все будет кончено.

Не знаю, что бы я сделала, если бы он не отпустил. Орала бы, как полоумная. Андрей, зная, что бежать мне некуда, убрал пальцы и отступил.

Я бросилась из кухни. Не к входной двери — ключей у меня нет. Наудачу открыла дверь и попала в ванную. Заперлась и попятилась от двери, словно вот-вот меня разорвут на части. Я уткнулась спиной в холодный кафель и съехала по стене на пол.

Между раковиной и ванной я съежилась в комок и беззвучно зарыдала в колени. В голове разметало обрывки мыслей и чувств, звучал мой безмолвный крик. В панике хотелось звать Эмиля…

Это помогло взять себя в руки.

Эмиль.

Прозрачно-холодное имя мужа привело в чувство. Я здесь из-за него. Из-за любимого человека. И это слишком слабые слова, чтобы описать мои чувства. Как можно назвать ими того, кто был моим дыханием, моим сердцем, моей жизнью?

Соберись, Дина.

Я здесь по своей воле, я заключила договор… и если Андрей поймет, что ему нечего терять, кто знает, чем все закончится. Он может избавиться от Эмиля, а меня изнасиловать и держать здесь. Если вспомнить, что еще он творил, это не проблема.

— Как ты? — спросил Андрей из-за двери. — Дина?

Я представила, как он стоит там, полуголый, с медальоном на груди, и прислушивается к тому, что происходит в ванной.

Кажется, он не знает, что я его помню. Иначе не было бы ни цветов, ни поддержки. Он все это время был рядом. Нельзя показать, что я все знаю.

— Да, конечно! — гнусаво ответила я, хотя старалась звучать легко и звонко.

Пока мы не выпутаемся из этого дерьма, я должна держаться. Жизнь Эмиля зависит от моих действий. Он где-то там, один, окруженный врагами, и любая капля грозит его утопить.

— Дина, открой.

«Что бы ты сделал, чтобы меня спасти?»

«Абсолютно все, маленькая».

И я тоже, Эмиль. Я ради этого здесь.

— Сейчас! — я выбралась из-под раковины и умылась. Кожу обожгло холодом.

Внезапно вновь стало трудно смотреть в зеркало. Уже не так, как раньше, когда я подыхала заживо и бросалась на стены и зеркала, запертая в доме мужа. Просто не хочу.