– Но это ведь моя внучка! – возмутилась она, со звоном бухнув стопку на стол, разливая на скатерть. – Я хочу знать! Хочу увидеть ее. Почему ты скрываешь внучку от меня, родной бабушки?

Растерялась от подобного обвинения. Было странно видеть такой нахрап от моей матери. Так бурно реагировать она могла, если обижали Лилию. Мои проблемы воспринимались с пренебрежением или усмешкой.

– Пока идет суд, я не скажу, где она находится, – кое-как выговорила, совершенно не понимая, почему мне так плохо. Повернулась к сестре и попросила: – Дай, пожалуйста, воды. Мне как-то душно.

Глаза ее странно сверкнули. Женщина посмотрела на стол и подхватила бутылку вина, наливая янтарную жидкость в бокал, протягивая мне.

Повела головой и еле слышно проговорила:

– Воды. Я… не хочу…

– Зачем вода? Не лучше бокал шикарного вина? Ты приехала домой, впервые за долгое время и хочешь пить воду? Глупости.

Нечеткие кривые картины моего восприятия мешали сконцентрироваться. Либо все кружилось, либо я шаталась. Но нет, я понимала, что продолжаю сидеть. Вроде не поднималась. Именно сейчас осознала, что мое тело не слушается меня, как и разум, поэтому тяжело соображала.

Почему так плохо? Или я отравилась чем? Или… Не хотелось думать о новом предательстве семьи.

– Пожалуйста, дай воды. Я плохо себя чувствую, – попросила, надеясь на понимание.

Сестра нехотя поднялась и направилась к кухонному гарнитуру. Пока наливала из крана холодной воды, обернулась и заметила:

– Неужели ты не можешь сказать, где твоя дочь? Ведь мы семья.

Не понимала такой агрессивной любознательности. И после того, что произошло, мне было боязно доверять им, и объяснять не желала, чтобы не напоминать о том, что произошло раньше. Как я могла довериться им после всего? Я опасалась.

Почувствовала прикосновение – отец положил руку на мою ладонь и натянуто улыбнулся. Он совсем не изменился. Если только волосы чуть поседели. И сейчас он их не красил, как и мать. Неосознанно посмотрела по сторонам. Раньше, когда Высоков помогал им и платил за молчание, они хорошо жили, ни в чем себе не отказывали, следили за собой. А сейчас все не так. Невольно появился вопрос, который внезапно взволновал душу. Они рады, что у меня появился шанс жить нормально со своим ребенком, пусть теперь они живут скромно? Хотелось спросить, но боялась ответа.

Перевела взгляд на стол, где на подносе лежал морковный пирог, а в глубокой тарелке рагу. К бутербродам с овощами так никто не притронулся. Скромно. Не сравнить. И отмечая, как сестра перебирала ложкой в тарелке, могла точно сказать, что она недовольно тем, что на столе. Закрыла рот ладонью, чувствуя подступающую горечь. Ну почему так? И ведь я съела совсем ничего. Только чуть выпила, а потом стало совсем плохо.

– Милая, доверься нам. Мы же родные! – с улыбкой заверила она, приближаясь ко мне.

Я кивнула и приняла бокал из рук сестры. Ледяная вода «ударила» по зубам и горлу, но мне ужасно хотелось пить, а потом отдохнуть. Глаза закрывались.

– Мы же беспокоимся о тебе. То время, пока тебя не было, только и думали о том, чтобы найти тебя, а ты обращаешься с нами как с чужими. Почему ты так жестока? – отец сжал руку и с вопросом посмотрел в глаза.

В горле пересохло. Не могла говорить, хотелось полежать, чтобы очнуться. Сделала усилие над собой и сказала:

– Папа, пока идет суд, я ничего не могу сказать. Я хочу привезти свою дочку сюда к вам, познакомить, но это произойдет только тогда, когда все решится, и она не будет в опасности.

– Опасности? Это ты про что? – нахмурившись, буркнул он. – Да кто ж ее защитит кроме нас? Ты что, дочка?! Столько лет не виделись, столько натерпелись из-за тебя, и ты даже не собираешься показать ее?!

Понимала, что жестока, но не могла иначе. Да и как доверять? У меня осталась только Алена, а у нее я. А с родителями… нужно немного подождать. Смущенно улыбнулась и прошептала:

– Папа, мама, Лилия, – посмотрела на каждого, хмурясь, наблюдая за недовольными лицами. Или показалось? Мама с такой злостью сжимала хлеб, а потом скривилась и быстро закинула рюмку в рот, на секунду закрывая глаза. Не могла отвести взор, отмечая в ее взгляде, каждом движении разочарование и обиду. На мгновение вновь вернулась в прошлое. Удивительно, но мне сейчас показалось, что ничего не изменилось. Все как прежде. А их забота и доброта – фальшь.

Испугавшись, кое-как поднялась и пролепетала:

– Извините, я хочу прилечь.

Лилия резко поднялась и с недовольством воскликнула:

– Как ты можешь уходить, когда мы о тебе беспокоится? Разве ты не можешь сказать, где Алена? Мы волнуемся, не находим себе места! Пора быть настоящей семьей! Почему такое недоверие? Неужели, ты нас считаешь врагами?

Не понимала претензий. Мозг отключался. Тяжело дышала, надеясь найти место, чтобы прилечь. Схватившись за стол, случайно опрокидывая фужер, я попыталась выйти из-за стола, бормоча себе под нос:

– Простите, мне плохо. Я полежу…

Я не прошла и шага, как почувствовала толчок в спину. Моментально полетела в стену, ударяясь и повалившись на пол. Обернулась и с ужасом посмотрела на приближающуюся сестру. Она специально толкнула? Но почему?

Покачала головой и начала водить по телу в поисках смартфона. Где же он? Не представляла, кому буду звонить, но мне нужна была помощь.

– Да что тебе плохо? – закричала сестра, хватая меня за волосы, отчего слезы хлынули из глаз. – Это нам плохо видеть твое презрение к нам. Ты думаешь, мы не видим, что тебе не нужны, что ты там нашла кого-то другого и купаешься в деньгах? А мы хотим жить мирно и нормально!

Совсем не понимала ее слов. При чем тут моя дочь и их жизнь?! Попыталась ответить, но язык заплетался. Не могла сконцентрироваться, чувствуя, как виски сжимает от боли. Вновь попыталась найти глазами смартфон, злясь на себя за беспечность.

Разозлилась и посмотрела на сестру, с отчаянием выдыхая:

– Где мой телефон? Мне нужно позвонить. Я хочу уехать.

– Уехать? Надо же! От тебя другого и не ждешь! Как крыса, вечно прячешься и бежишь. Хочешь позвонить своему адвокатишке, чтобы он тебя забрал? Мечтаешь исчезнуть? Еще бы! Бросила нас на растерзание Высокову и решила свалить?

Слова терялись, смысл превращая в кашу. Чувствуя, что сил совсем нет, я еле слышно пробормотала:

– Вы что-то подсыпали мне, да? Мне очень плохо. Пожалуйста, помогите мне.

Злобное лицо сестры я привыкла видеть, а вот когда увидела отца и мать – была поражена. Они смотрели на меня с ненавистью, стиснув зубы, каждый по-своему презирая. Не могла поверить. Как же так?

– Ну почему вы так ко мне? Что я вам сделала, раз вы снова предаете меня? – воскликнула, начиная дрожать от боли и всей ситуации.

Мать засмеялась. Громко и фальшиво, отчего закрыла уши, чтобы не оглохнуть.