Сардары заинтересованно уставились на эмира.

— С утра воины пойдут пешком в город — на узких улочках Кафы кони не нужны. Не привлекая лишнего внимания, без грабежей и насилия, они распределятся по улицам, площадям и базарам. Пусть даже купят себе кое-что по мелочи — все равно все вернется назад. А в полдень, как только я дам сигнал, пусть они начнут резать и убивать всех вокруг себя. Никого не щадить — слишком далека Кафа от нашего Чагатая, слишком много пленных умрет по дороге. Лишь единицы достойны пощады — вроде красивых женщин для услады тела.

Сардары сидели молча, переваривая услышанное.

— Прости, эмир, своего неразумного слугу, но ты дал слово, — сказал Омар-шейх.

— Я — великий эмир, хозяин своего слова. Могу дать его, могу забрать назад. Разве не так?

Сардары расхохотались.

Эмир продолжил.

— Ты, Миран-шах, после моего сигнала окружаешь город и чтобы ни одна мышь из него не выскочила! Твой кул, Джехан-хан, войдет в город. Ты же, Омар-шейх, останешься в резерве. Сигнал к резне — трижды проревет боевая труба. Да будет так!

Сардары поклонились и вышли.

Эмир же зевнул, посмотрел на кучу желтого металла и улегся отдохнуть. Чем старше он становился, тем больше тянуло его на обеденный отдых. Прошедшим утром он был доволен — посмеялся вдоволь над наивными генуэзцами и денег получил изрядно. Пожалуй, даже один этот выкуп мог покрыть затраты на поход.

Эмир вздремнул немного, проснулся бодрым. Заглянувший в шатер начальник телохранителей увидел, что Тимур уже проснулся и кашлянул, привлекая внимание.

— Что тебе? — спросил Тимур.

— Прибыло два гонца. Впустить?

— Немедля!

Вошли гонцы, склонились в поклоне, протянули послание в виде свитков, перевязанных шелковой нитью и скрепленных сургучной печатью.

— Позовите мне моего летописца!

Эмир читать не умел, да и по рангу его читать бумаги должен был слуга или летописец, которого Тимур возил при себе и который записывал все победы Тимура для потомков. Тимуру не давала покоя слава Александра Македонского.

Оба гонца привезли радостную весть. Нур-ад-Дин после штурма взял Чембало и множество трофеев. Осман же покорил и разорил Гурзук.

— Поистине, сегодня удачный день, хвала Всевышнему!

От других сардаров известий пока не было, но Тимур ожидал гонцов со дня на день.

Золото из шатра унесли для пересчета и дележа. Эмир не беспокоился за сохранность добычи, еще не было случая, чтобы пропала хоть одна монета. По мусульманским обычаям вору сразу отрубали руку, и потому рисковать никто не хотел. Зачем? Трофеев и так полно, а будет еще больше — это знал каждый гулям в войске. Тимур удачлив и мудр, а удача в армии ценилась превыше всего.

День прошел спокойно. Чтец прочитал ему несколько страниц из жизнеописания Дария, потом Тимур отобедал в одиночестве, затем прелестная наложница изысканно удовлетворила его плоть.

Ночь опустилась неожиданно, как-то сразу, как и бывает в горах.

Утром после завтрака эмир вышел из шатра. Солнце мягко пригревало, от моря шли «зайчики», на небе — ни облачка. Замечательно!

По дороге к городу поодиночке и небольшими группами тянулись гулямы, выполняя приказ Тимура. Они беспрепятственно проходили через городские ворота. Стража не чинила им препятствий: ведь идут пешком, без ножей и щитов, как объясняли сами гулямы — за покупками.

Время до полудня тянулось медленно. Но и торопить события было нельзя. Надо дать время воинам просочиться на все улицы — особенно в порт.

Но вот тени стали короткими, солнце начало немилосердно жечь. «Несладко воинам в поддоспешниках и броне на таком пекле!» — подумал Тимур и бросил сигнальщику:

— Три раза боевой сигнал!

И трижды взревела огромная труба, возвещая о начале атаки, суля легковерным жителям смерть, а городу разрушение.

Некоторое время ничего не менялось. Потом из города донеслись крики. Кул Миран-шаха уже окружил город, прорывавшихся из Кафы жителей рубили саблями, кололи ножами. Узлы и сумы, которые тащили несчастные жертвы, складывали в одну общую кучу.

В городе кое-где появились дымы. Вероятно, некоторые жители при нападении гулямов в панике неосторожно перевернули жаровни. Своим воинам эмир приказа жечь город не давал. Если сжечь дом, то оттуда не вынесешь трофеев.

Из города через ворота попыталась вырваться большая группа горожан. Подскакавшие гулямы Миран-шаха окружили людей и стали рубить. Через несколько мгновений перед городскими воротами лежали лишь окровавленные трупы.

Обезумевшие от ужаса происходящего люди перелезали через невысокие городские стены и тут же падали замертво от метко пущенной стрелы. Дымы от пожарищ усиливались.

Город сопротивлялся до вечера, и лишь с наступлением темноты гулямы кула Джехан-хана потянулись из города, тяжело груженные узлами и тюками с трофеями. Воины Миран-шаха провожали их завистливыми взглядами.

В шатер к эмиру заявился и сам сардар — в запыленной и пропотевшей одежде, весь в пятнах крови.

— Город занят почти весь, великий эмир!

— Почему «почти», а не весь? — удивился Тимур.

— Проклятые генуэзцы сделали неожиданный ход. Они отпустили всех рабов и раздали им оружие, взяв с них слово, что они будут сражаться с нами в обмен на собственную свободу.

— Действительно, необычно. — Эмир огладил свою бороду. — И сколько же в городе рабов?

— Если не считать женщин и детей, около трех тысяч.

Это было много. Три тысячи мужчин, пусть и без доспехов, но с оружием, на узких городских улицах, где невозможно было задействовать конницу, могли доставить много неприятностей. Что им стоит пустить стрелу из окна дома в спину воину Тимура?

— Хорошо, завтра твой кул окружает город, а кулы Миран-шаха и Омар-шейха войдут в город. Пусть разомнут руки-ноги, разгонят застоявшуюся кровь. Да будет так!

Вечером воины Джехан-хана праздновали взятие богатых трофеев. Они резали баранов, устраивали пляски. А утром кулы Миран-шаха и Омар-шейха двинулись в город, причем — конно. Гражданское население было уже большей частью убито, яростное сопротивление оказали городские стражники, рабы и знатные люди, забаррикадировавшиеся со слугами в своих домах. Причем наибольшие потери гулямы понесли от получивших свободу рабов.

Не чаявшие получить свободу, избавленные от цепей, бывшие пленники дрались отчаянно, как львы. Большая часть из них держала оружие и раньше — те же черкесы, русские. И приход войска Тимура не означал для них ничего хорошего. Скорее всего, они были обречены на голодную смерть, сидя в оковах взаперти. Чего гулямам делать на невольничьих рынках? А хозяева были убиты.

А теперь, вымещая свою злость за пленение, поломанную судьбу, эти люди дрались так, что опытные гулямы, хорошо защищенные доспехами и отлично вооруженные, несли значительные потери.