говорят с комом в горле: «Они не вернулись из боя».

Я стояла на вершине Кургана и не могла вымолвить ни слова. Такие молодые, они задорно улыбались и приветствовали Кощея как старого знакомого, пытаясь хлопнуть того по плечу. А он шел вперед, жестом велев остаться на вершине. Кощей шел, а я стояла. Слезы душили меня. Они такие молодые, такие смелые. Кто это сделал? Кто сотворил эту трагедию и почему они встали?

Тем временем, колдун остановился и поклонился в пояс. К нему вышел тот, чье лицо украшало памятник, Василий Чуйков. Его суровое лицо вдруг улыбнулось. Он протянул руку, отчего-то ставшую осязаемой и пожал руку Кощея. Говорили они тихо В течение времени Кощей все больше и больше распалялся, убеждая в чем-то Василия. Командир призрачной армии стоял и слушал, а губы все плотнее и упорнее сжимались.

Мальчишки устали стоять, пока их командиры договорятся. Они увивили любопытство и попробовали пройти к нам в круг, который очертили лампы освещения кургана. Призрачно-радужная стена вспыхнула под рукой одного из солдат, он хмыкнул и отошел. А я подошла к этой стене.

— Привет! А почему я не сплю?

Среди бойцов затесалась девочка, ей было не больше шести — семи лет, но ее глаза светились мудрее, чем у некоторых стариков. Мудрость смерти.

— Я не знаю, малышка. Вон командир разговаривает. Может скажет, что.

— А ты с ними?

— Да.

Ее худое тело вздрогнуло, к груди она прижала маленькую звездочку.

— Что это у тебя?

— Мне дядя Егор дал, вон он!

Она махнула в сторону толпы, где около мужчины столпились несколько призраков, нет, людей! Они умерли, но язык не хотел произносить это холодное и мертвое слово, «смерть». Они люди, до или после смерти — не так важно. Мужчина почувствовал взгляд девочки, поднял лицо и улыбнулся.

— А потом мы умерли.

Я вздрогнула, с таким спокойствием это было сказано.

— А сейчас курган заплакал, и мы встали.

— Курган заплакал?

— Да, ему больно стало, и он попросил помочь.

— А сейчас?

— Сейчас все прошло, но уснуть мы не можем, — она повернулась и хотела уже уйти.

— Подожди, как тебя зовут?

— Маша.

— Машенька, а давай я вам спою? Может вы уснете?

Набравшись смелости, я увидела стоявшего у памятника Святогора. Не успеет помешать. Я шагнула за пределы светового круга. И холод пробрал до костей.

Глава 23

Интерлюдия

Страшная сила заключена в ожившем кургане именно она дает возможность погибшим оживать почти по собственному желанию. Как правило, они реагируют на посягательства в отношении той силы, что их удерживает здесь.

Я шел среди тех, с кем воевал в ту войну. Многих и многих я помнил в лицо. С кем-то мы приятельствовали, с кем-то просто курили в те редкие минуты затишья, когда жизнь наполняется надеждой и верой. Верой в себя, в товарища и в будущее: «Мы справимся, выстоим». Я потому и не люблю этот город и этот Курган, что не могу забыть скольких потерял. Мои ученики все полегли. Все двадцать человек до капи отдали мне свою силу, чтобы сломить ритуал врага. Их лица, спокойно-счастливые, не посрамившие честь, отдавшие все «За Родину!». Я встряхнулся, не время их вспоминать. Тем временем остановился и поклонился в пояс теням. Ко мне вышел тот, кто тогда в сорок втором поверил мне, Василий Чуйков. Он секунду смотрел в мои глаза, улыбнулся и протянул руку.

— Ну здравствуй, Бессмертный. А я ведь тогда не верил тебе. Не до конца…

— Мало кто из людей верит, — пожимаю плечами.

— Из людей. Веселый ты! Пришел ты вовремя.

— Отчего встали-то?

— Позвали нас, Кощей. Кто-то пришел, потревожил нас, но к Кургану не пробился и ушел. А курган тревожится, не отпускает. Мы не ропщем. Мы эту землю защитим, что в смерти, что в пламени. Но не можем уснуть. Тяжко без дела маяться!

— Видели, кто нарушил покой?

— Нерусь. Вроде и говорит по-нашему, а неправильно. Да и веет от него странно. В полночь пришел, увешенный как елка. Если бы не Курган, то не увидели бы мы его, — он говорил медленно, как будто задумываясь над каждым словом. — Изматывает нас. Ночью еще нормально, а с петухами совсем плохо. Ослабли почти.

— Попробую что-то сделать.

Я мысленно обратился к кургану. Печать на мне сработала. Курган узнал меня и обрадовался, как старому другу, но помочь не мог ничем. Он спал и хотел спать дальше.

— Не могу. Ритуал проведу через пару дней, нужно подготовиться.

— Сегодня.

— Никак. Нужен определенный ритуал, не одного ж тебя.

— Все понимаю, но сегодня.

— Сил не хватит.

— Курган поможет.

— Василий, всех сразу не получится.

— Тогда самых ослабших, потом остальных.

В принципе, можно привлечь Зою. И ей практика, и польза. Но утром она уже потратила силу. Может не справиться. Да и не спала она нормально. Мне ее не эксплуатировать нужно, а защитить. С призраками вообще говорить трудно. Эти еще очень человечны, иные душу вынут пока не получат то, что им необходимо. Краем глаза уловил движение.

Из круга света, держа девочку призрака, выходила Гамаюн.

— Что это значит?

Я вернулся к призрачному командиру. Но по выражению его лица понял, что тот не при чем.

На Мамаевом кургане тишина стоит такая, — пропела эта несносная. Ее до невозможности звонкий голос отразился от каждого камешка, травинки и вернулся к подножью холма, а она выводила песню дальше, —

Тишина стоит такая,

На Мамаевом кургане — время, затаи дыхание,

Время, затаив дыхание.

Смотрит молча в облака!

Как вступление. Все замерли, казалось замерло само время. На ту же мелодию Гамаюн продолжила:

На Мамаевом кургане тишина,

За Мамаевым курганом тишина,

В том кургане похоронена война,

В мирный берег тихо плещется война.

Гамаюн покачнулась, устояла. Надолго ее не хватит. Я дошел до нее и встал за спиной, положил руки на ледяные плечи и потихоньку начал вливать свою энергию в эту бедовую птичку. Я стоял на свету, призраки во тьме, а Зоя на границе. Серый туман Нави растекался у той границы. Он бился в этой грани, выпуская тени.

Перед этою священной тишиной

Встала женщина с поникшей головой,

Что-то шепчет про себя седая мать,

Все надеется сыночка увидать.

А на поле солдаты Великой войны видели своих матерей. Видели тех, кого защищали. Призрачные женщины тихонько гладили волосы таким же призрачным мальчишкам, а те плакали. Гамаюн исполняла их самую заветную мечту. Они видели тех, за кого умирали. Я видел, как недоверчиво смотрел Яша Павлов на маму,