Но теперь… дни снова превратились в дни.

Нэн и Ноэль очень подружились. Но почему бы и нет? Разве они не будущие кузены? Но все же… бывали минуты, когда Гей чувствовала себя лишней — они беседовали друг с другом на языке, который она не понимала. Гей не слишком разбиралась в современном сленге. А они, казалось, знали множество загадочных модных словечек и понятий… или, возможно, Нэн просто старалась создать такое впечатление. Она была экспертом в этом деле… экспертом в том, чтобы привлечь и удержать внимание любого создания мужского пола, неважно, из какой он был компании. Для Нэн не существовало преград. Она просто игнорировала их. Ноэль и Гей не могли не брать ее с собой, по крайней мере, не могла Гей, а Ноэль, казалось, был не против. Нэн постоянно намекала, что ей не с кем погулять, что она здесь для всех чужая. Для Гей отказать ей было все равно, что бросить ее на морозе. Но довольно часто и со дня на день все чаще Гей ощущала, словно на морозе оставалась она сама. И было еще что-то, неуловимое и мелкое. Столь крошечное, что трудно облечь в слова или даже мысли. Гей не ждала, что Ноэль будет обращать внимание только на нее. Но она с тоской думала о тех прежних безмятежных днях, когда в Индейском Ключе не было Нэн.

А затем наступил тот ужасный день, когда Гей услышала, как Нэн и Ноэль обмениваются шутками по телефону. Она не собиралась подслушивать. Подняла трубку лишь затем, чтобы проверить, свободна ли линия, и услышала голос Ноэля. С кем он разговаривает? С Нэн! Гей стояла и слушала — Гей, которую воспитали в убеждении, что подслушивать по телефону — самая худшая форма подслушивания. Она не осознавала, что делает, понимая лишь то, что Нэн и Ноэль ведут веселый, полудоверительный разговор. Ну и что? В конце концов, что в этом плохого? Они не сказали ничего, что нельзя было бы сообщить всему свету. Но в разговоре присутствовала нотка интимности… чего-то такого, куда не допускаются другие. Почему Ноэль разговаривает с Нэн, когда должен разговаривать только с нею, с Гей?

Повесив трубку, после того как Нэн послала наглый поцелуй по телефону, Гей почувствовала себя потерянной, ее бросило в дрожь. Впервые в жизни она ощутила укол горькой ревности. И впервые поняла, что не сможет всю жизнь быть счастливой. Но когда Ноэль пришел в тот же вечер и был так же мил и нежен, как всегда, Гей пошла спать, смеясь над собой. Она просто дурочка, переживающая из-за пустяков. Нэн может делать что угодно. Даже отправлять поцелуй! Вполне вероятно, что ей хотелось бы устроить размолвку между Гей и Ноэлем. Ну и пусть себе старается. Ей не удастся.

Но другим вечером, две недели спустя, Гей уже не была столь уверена в этом. Ноэль должен был прийти. Гей начала ждать его, едва проснувшись утром. Ее голова покоилась на подушке в луже солнечного света. Она лежала, потягиваясь, как ленивый золотистый котенок, вдыхая аромат валерианы, идущий из сада. Вечером Ноэль будет свободен. Он написал об этом во вчерашнем письме. Может быть, они пойдут гулять по лесной тропе. Или, возможно, спустятся на берег? Или устроятся возле калитки под соснами и будут обсуждать свои планы. И никакой Нэн, — она уехала навестить друзей в Саммерсайд — Ноэль будет принадлежать только ей. В последнее время Гей так редко бывала с ним наедине. Нэн приходила в Майский лес, или Ноэль предлагал взять ее с собой, если они куда-то ехали — ведь бедняжка так одинока. В Индейском Ключе слишком скучно девушке, привыкшей к городской жизни.

Гей прожила этот день в ожидания счастья. Несколько недель назад каждый день был таким, и она еще не вполне осознала, насколько все изменилось за последнее время. Ближе к вечеру она начала одеваться, специально для Ноэля. Она хотела надеть для него новое платье. Очень красивое платье. Из бледно-голубой вуали поверх скользящего шелка цвета слоновой кости. Она размышляла, понравится ли платье Ноэлю и заметит ли он, как голубое подчеркивает топазовые искорки в ее волосах и глазах, и кремовый оттенок ее изящной шеи. Как приятно было наряжаться для Ноэля. Словно священнодействовать. Расчесать волосы, пока они не заблестели… уронить каплю духов на впадинку на горле… превратить ногти в розовые жемчужины… застегнуть на шее маленькую нить из крошечных золотых бусин — последний подарок Ноэля.

«Каждая бусина — это поцелуй, — прошептал он ей, даря. — Это четки нашей любви, дорогая».

Затем взглянуть на себя и знать, что он увидит ее такой красивой и милой. Знать, что она увидит, как блеснут его глаза, когда он посмотрит на нее.

О, как Гей жалела некрасивых девушек. Чем они могут порадовать возлюбленных? И жалела Донну Дарк, которой не позволяли видеться со своим любимым, — хотя как можно любить столь странного дикого скитальца, как Питер Пенхаллоу? Ей было жаль Джоселин, которую так возмутительно унизил собственный жених… и Сэлли Уильяма И., которая была помолвлена с некрасивым, незначительным, маленьким человеком, и Мерси Пенхаллоу, что никогда не имела ухажера, и бедную Полин Дарк, безнадежно влюбленную в Хью Дарка, который был хуже, чем вдовец, и даже бедную Вирджинию Пауэлл, столь правильную и занудную. Короче говоря, Гей жалела почти всех знакомых ей существ женского пола. Но позже, этим же вечером, она жалела только себя.

Ноэль не приехал. До десяти вечера она ждала его в уголке сада у боковой калитки, где меж темных деревьев светила Венера, а он не пришел. Она позвонила на телефонную станцию, чтобы ее соединили с городским номером его мачехи. Но Ноэля там не было, а мачеха не знала, где он… или, если прислушаться, знала, но не захотела говорить. Гей вернулась на свой пост у калитки. Что произошло? Забарахлила машина? Но он мог бы позвонить. Возможно, случилась авария, ужасная авария, и Ноэль ранен… погиб? Или, может быть, передумал? Разве не был он слегка рассеян, когда три дня назад поцеловал ее на прощание? И даже его письмо, где он написал, что приедет сегодня, начиналось с «дорогая», а не с «ненаглядная» или «милая».

Вдруг она увидела, что он идет через сад. Учащенное сердцебиение и мгновенный восторг заставили ее посмотреть правде в глаза — она ужасно боялась, что он не приедет. Затем она увидела, что это был всего лишь Роджер. Роджер не должен видеть ее. Она готова была расплакаться, и ему не следовало видеть это. Она ринулась вслепую в гущу сосен за калиткой… бежала, всхлипывая, ветки цеплялись и рвали ее платье… все равно… все неважно, кроме того, что Ноэль не приехал. Она добралась до своей комнаты, заперла дверь и рухнула на кровать. О, какая долгая ночь ожидала ее. Она вспомнила утешительную фразу Роджера, он всегда говорил: «Не беспокойся, всегда есть завтрашний день».

«Я не хочу завтра, — рыдала Гей. — Я боюсь его».

Это была первая ночь в ее жизни, когда она уснула, задыхаясь от рыданий.

Утром позвонил Ноэль с извинениями. Был очень занят. Вчера ближе к вечеру ему телефонировала из Саммерсайда Нэн и попросила, чтобы он отвез ее домой. Он решил, что успеет. Но когда он добрался до Саммерсайда, оказалось, что друзья Нэн устроили импровизированную вечеринку, и ей захотелось побыть там. Он пытался дозвониться Гей, но не смог. Было уже поздно, когда он привез Нэн домой… слишком поздно, чтобы ехать в Майский лес. Ему ужасно жаль, он приедет в первый же свободный вечер. Сейчас в банке чрезвычайно много работы. Ему приходится работать до полуночи и так далее…