— Что мне делать? — жаловался Питер Нэнси. — Скажи мне, что делать человеку? Я медленно умираю. Они собираются резать Донну.

Нэнси лишь мягко ответила, что гланды удаляют у многих, и остается лишь набраться терпения. Утопленник Джон не сможет вечно держать ее взаперти.

— Ты его не знаешь, — мрачно сказал Питер. — Это заговор. Уверен, что это Вирджиния Пауэлл занесла микроб в гланды Донны. Эта женщина сделает все, чтобы разлучить нас с Донной. В следующий раз будет ревматическая атака. Они ни перед чем не остановятся.

— Не будь дураком, Питер.

— Дураком? Ничего удивительного в том, что я дурак. Странно, что еще не полный идиот.

— Некоторые так и думают, — откровенно сказала Нэнси.

— Нэнси, прошло восемь недель с тех пор, как я видел Донну, восемь проклятых недель.

— Ну, ты прожил немало лет, вообще не видя ее.

— Нет, я просто существовал.

— Взбодрись… «Все когда-нибудь кончается», — легкомысленно процитировала Нэнси. — Я слышала, в воскресенье Донна собирается пойти в церковь в Розовой Реке.

— В церковь! Что я смогу сделать в церкви? Утопленник Джон будет рядом с Донной с одной стороны, а Текла — с другой. Вирджиния Пауэлл прикроет тыл, а миссис Тойнби станет наблюдать вокруг. Единственный способ — войти, врезать Утопленнику Джону в челюсть, схватить Донну и бежать прочь.

— О, Питер, не устраивай сцену в церкви, только не в церкви, — умоляла его Нэнси, жалея, что сообщила ему новость.

Всю неделю она жила в тревоге. Питер все же устроил сцену, но не столь ужасную, как она опасалась. Он сидел на скамье под галереей, когда вошла процессия Утопленника Джона: впереди он, за ним — Донна, дальше — Текла, «Я знал, что так и будет», — простонал Питер, — затем старый Джонас Свон, наемный работник, который, будучи дальним родственником, имел семейные привилегии, затем — два гостящих кузины. Питер всю службу пожирал Донну глазами. Они почти уморили ее, его бедняжку. Но она стала еще прекраснее, еще привлекательней, чем прежде, с этими огромными лиловыми тенями под глазами и воспаленными веками, все еще тяжелыми от болезненной усталости. Питеру казалось, что служба тянется вечно. Неужели Трекли каждое воскресенье читает столь длинные проповеди, и, если это так, почему его до сих пор не линчевали? Неужели эта идиотка, завывающая соло в хоре, считает, что умеет петь? Таких людей нужно топить в детстве, как котят. Неужели ничего нельзя сделать с ними, несмотря на мольбы народа? В последнем гимне целых шесть куплетов!

Питер покинул скамью, прежде чем молящиеся подняли головы. Утопленник Джон встал и отошел, чтобы поговорить с Элдером Мак-Фи, сидящим напротив. Текла беспечно болтала с миссис Говард Пенхаллоу, что сидела в переднем ряду. Никто не наблюдал за Донной, не подозревая, что Питер может находиться в церкви Розовой Реки. Никто из его клики не переступал ее порога с той памятной овечьей схватки. Все они посещали церковь Серебряной Бухты.

Донна обернулась и скользнула вокруг равнодушным взглядом больших скорбных глаз. Затем она увидела Питера. Он пробивался к ней, подхватив маленькую миссис Дэнби за полную талию и слегка приподняв ее, чтобы расчистить себе путь. Миссис Дэнби не на шутку перепугалась за свою жизнь. С замирающим дыханием она рассказывала об этом и годы спустя.

У Питера и Донны было лишь мгновение, но его хватило. Он точно спланировал, что делать и говорить. Сначала он поцеловал Донну… поцеловал перед людной церковью, прямо под носом у священника. Затем прошептал:

— Будь у западной калитки, завтра вечером в одиннадцать. Я приеду на машине. Сможешь?

Донне претила мысль о побеге, но она знала, что иного выхода нет. Если она откажется, Питер, возможно, просто исчезнет из ее жизни. Кто знает, что он уже подумал, не получая от нее ни слова, ни строчки. Он же не мог знать, как за ней следили. Теперь или никогда. Поэтому она кивнула, как раз перед тем, как Утопленник Джон повернулся, чтобы посмотреть, куда уставился Мак-Фи. Он увидел, как Питер целует Донну — во второй раз — перескакивает через перегородку между скамьями и исчезает в боковом, за кафедрой, выходе. Утопленник Джон начал было произносить «черт…» но вовремя спохватился. Скамья Дэнди Дарка находилась рядом, а Дэнди стал регулярно посещать церковь, едва закрутилось дело с кувшином. Все знали — он ходит, чтобы следить за ними. У Дэнди имелись скамьи, как в церкви Розовой Реки, так и Серебряной Бухты, и он бесстыдно заявил, что держит обе для того, чтобы бывать в той и другой попеременно. После приема тети Бекки посещение обеих церквей весьма возросло. Мистер Трекли считал, что его проповеди наконец-то дошли до сердец паствы и вызвали новый подъем духа.

Дэнди, проходя мимо, слегка ткнул Донну в бок и прошептал:

— Не наделай глупостей, Донна.

Из чего Донна поняла, что ее шансы получить кувшин сравняются с нулем, если она сбежит с Питером. Даже дядя Пиппин неодобрительно покачал головой. А выйдя из церкви, заявил, что их любовные дела выглядят слишком публичными.

Донна выслушала кое-что от отца, когда они добрались домой. Удивительно, что им удалось добраться, потому что Утопленник Джон гнал напропалую, чуть не сбив несколько нерасторопных пешеходов и дважды чудом избежав аварии. У Теклы тоже нашлось, что сказать. Кузины-гостьи хихикали, а старый Джонас удалился кормить свиней. Донна выслушала все, будучи почти в трансе. Утопленник Джон сомневался, что она его слышала. А она отправилась в свою комнату, чтобы все обдумать.

Завтра она совершит побег. Не слишком хороший поступок для девушки, воспитанной в традициях Дарков, настоящих, самых дарковских из дарковских. Она думала о том, что будут говорить в клане, обо всех этих многозначительных кивках и подмигиваниях. Когда сбежали Фрэнк Пенхаллоу и Лили Дарк, тетя Бекки сказала после их возвращения: «Вы слишком спешили». Донне претила мысль о том, что такое же скажут о ней. Но они с Питером не вернутся. Вот в чем вся прелесть. Одно усилие, и гордиев узел сложностей будет навсегда разрублен. А дальше — свобода, любовь, бегство от рутины и скуки, подозрительности Теклы и постоянных оскорблений Утопленника Джона, от Вирджинии. Донна почувствовала укол совести и упрекнула себя, что с таким облегчением подумала о бегстве от бедной Вирджинии. Но все решено. Она не может предаваться таким чувствам. Завтра вечером она встретит Питера у западной калитки, а все сплетники пусть вешаются вместе с этим кувшином. К счастью, Текла перебралась в свою комнату. Утопленник Джон спал внизу. Ускользнуть будет нетрудно. Подумал ли Питер о том, что она очень подурнела? Вирджиния сказала, что ангина состарила ее на десять лет. Как ужасно, что Питер поцеловал ее на глазах у всей паствы, ужасно, но чудесно!

А какое лицо было у бедной Вирджинии!

Так или иначе, но прошло воскресенье, наступило утро понедельника, а затем и день. Никогда еще для Донны время не тянулось так медленно. Она была рада, что попала в немилость к отцу и Текле, и они не разговаривали с нею. Но к ужину их упорство начало подтаивать. Текла смотрела на нее с подозрением. Донна не могла скрыть возбуждение, которое аурой окружало ее, да и розами горели щеки под лиловыми тенями. Радость прорывалась в блеске сапфира глаз. Донна гадала, что бы сказали Текла и Утопленник Джон, узнай они, что сегодня она собирается уехать с Питером Пенхаллоу. И, разумеется, она не могла есть, а кто бы смог в таких обстоятельствах?