нужно было целиться. Если Этос слетит со стены, то обязательно что-нибудь себе да сломает. А ожидающий внизу тигр быстро перекусит ему...

Глаза человека сощурились, он всматривался вниз, в темноту. Однако то, что гвардейцы всюду носили с собой факелы, было на руку Этосу. Помимо того, что свет от факела выдавал местоположение человека, он ещё и слепил его в темноте. Вероятно, он не мог видеть за пределами освещённого круга, зато Этос видел его очень хорошо.

Человек покосился в темноту и пробормотал проклятие.

– Заткнись, глупое животное! – Крикнул он вниз. – Если хозяин проснется из-за вас, вы все живо превратитесь в ковер.

Тигр продолжал яростно рычать.

– Глупое существо, – пробормотал гвардеец. Он покачал головой и уже развернулся, чтобы уйти, как вдруг издал странный звук.

Этос услышал звук стали, проходящей сквозь плоть, и тело гвардейца, переброшенное через край стены, полетело вниз и пронеслось мимо Этоса. Высвечивая всё на своем пути, вслед за владельцем полетел и упал на землю факел.

– Ты идешь? – поинтересовался Гадюка. – Ночь скоро закончится.

Этос добрался до верха и, перелезши через край, посмотрел вниз. Едва ударившись о землю, факел погас, так что ничего не было видно. Однако и рева тигра не было слышно. Этос решил, что тот был занят поеданием трупа гвардейца.

Он повернулся к Гадюке.

– Почему? Он бы ушёл. Почему Вы его убили?

– Он бы заметил нас, – спокойно ответил Гадюка и двинулся дальше.

Этос последовал за ним.

Судя по всему, внутренняя стена являлась внешней стеной дома и не было никакого внутреннего двора, как вначале показалось Этосу. Вместо этого над над центром сооружения висала крыша, находясь на несколько футов выше стены.

Гадюка направился к открытой двери, ведущей в дом. Около неё расположился сторожевой пост, освещённый факелами и потрескивающим пламенем камина.

На столе в крови валялись игральные карты, а второй гвардеец развалился на одном из стульев со свесившейся набок головой и зияющей в горле кровавой раной. Гадюка уже был здесь.

Не останавливаясь, он повел Этоса через вторую дверь в тёмный зал. Они прошли по нему до конца и вышли к лестнице.

Бесшумно спустившись вниз, убийцы оказались на втором этаже, где было несколько деревянных дверей с вырезанными витиеватыми узорами, а через каждые десять футов со стен мягко светили масляные лампы. Через двадцать футов коридор пересекался с другим. Гадюка свернул налево.

Тут Гадюка остановился перед массивными деревянными дверями, находящимися в конце второго зала. Он бегло осмотрел их, затем повернулся к Этосу.

– Они заперты. Отопри их. Можешь не торопиться.

Этос присел, со всех сторон рассматривая дверные ручки, как его учили, проверяя их на скрытые механизмы, что могли бы выдать ловушку. Не найдя их, он потянулся к своим отмычкам, выбрал одну из них и вернулся к дверному замку, чтобы выполнить задание.

Через минуту юноша закончил, убрал инструменты обратно в карман и кивнул Гадюке.

Тот открыл дверь и быстро прошёл в зал. Этос, прикрыв за собой двери, пошёл следом.

За ними оказалась прекрасно обставленная комната, в левой части которой на большом столе из красного дерева горела лампа. У дальней стены под балдахином с рюшечками находилась кровать. Пол устилали толстые восточные ковры, а на стенах висели красивые картины.

Худой пожилой мужчина с чёрной бородой глубокой ночью работал за столом, что-то записывая. Когда они зашли, он насторожился и, оторвавшись от записей, посмотрел на них.

– Кто вы? – спросил мужчина, а его рука потянулась к заряженному и готовому к стрельбе арбалету, лежащему на столе.

Гадюка добрался до него быстрее и, схватив мужчину за руку, сильно ударил. Тот вскрикнул и упал в кресло. В следующую секунду один из кинжалов убийцы сидел у него в горле. Затем Гадюка нежно вытащил его и убрал обратно в ножны.

– Сиди на месте и чтобы тихо.

Этос полностью проигнорировал человека, сосредоточившись на изучении комнаты, в которой больше никого не было. Довольный, он подошел к ним.

– Это знак, – обратился Гадюка к Этосу. – Прикончи его.

Мужчина перевел взгляд на Этоса, и в его широко раскрытых глазах стояла мольба.

– Что...Я не...Кто вы такие? Что вам от меня нужно?

Его лицо выражало беспомощное недоумение. Этос почувствовал, как желудок сжал спазм.

Он взял в руки короткий меч. Один удар в сердце, и человек мёртв. Быстро и сравнительно безболезненно.

– Пожалуйста, – молил старик. – У меня есть дети...Пожалуйста! Пожалуйста!

Этос чувствовал, как дрожит его рука. Он опустил её.

– Заткни его лепет, – снова приказал Гадюка.

Этос посмотрел на него.

– Я...Я не могу!

– Можешь! – надавил Гадюка. – Бей!

Нижняя губа Этоса дрожала

– Я не могу. И... Я не буду! – он чувствовал головокружение от страха. Никогда в своей жизни он не осмелился бы ослушаться Гадюку и выпрямился в ожидании смерти.

Убийца мрачно улыбался.

– Это раз. Запомни, у тебя только две попытки. Наказание за непослушание – смерть.

– Пожалуйста! – умолял старик, повторяя это слово, словно оно было молитвой. – Пожалуйста!

– Я не могу, – сказал Этос, уставившись в пол, а его желудок сжался ещё раз. – Я не могу.

– Я вижу, – понял Гадюка. Он вытянул руку, небрежно ударив Этоса по затылку эфесом клинка. – Посмотрим, как долго это продлится. 

***** 

Крики были истошными, они звенели в ушах Этоса. Этот человек всегда будет гореть в его памяти.

Он умолял, взывал к милости смерти сотни раз. Убийца сохранил ему язык, чтобы Этос в полной мере мог «насладиться» его воплями.

Гадюка был машиной, которая работала неустанно, не обращая внимания на мольбы человека. Он был беспощаден.

Этос отвернулся и его уже не впервый раз стошнило. Однако желчь к этому времени закончилась, так что присев на пол, он обнаружил, что его пустой желудок просто вздымается от сокращений.

Он был заперт в маленькой комнатке, три фута в длину, три фута в ширину и всего в четыре фута до потолка, которая позволяла только стоять. Перед ним висело толстое прозрачное стекло, а за ним на полу лежал человек, которого Гадюка методично пытал.

Он медленно убивал человека, которого ранее отказался убить Этос – из наивного чувства милосердия. Они занимались этим уже в течение многих часов. Мужчина, до сих пор был жив и вопил, хотя в нём едва можно было разглядеть человека. Крошечные отверстия в нижней части стекла позволяли