У Жени возникли какие-то проблемы с хозяевами, как понял, они задолжали ему денег. Кажется, у него начинался психоз, он говорил в один вечер:

– Я тебе говорю! Они нас п-подслушивают. Тут установлены жучки!

Женя грозил кулаком потолку, как будто спорил с богом, обращаясь же к заказчику:

– Ну что, Валера? На что ты обиделся? Я свою работу делаю, не надо мне яйца тисками сжимать!

– С тобой все в порядке, начальник?

Оказалось, что у них какие-то старые мутки и Женя через жену клиента был фиктивно оформлен на предприятии Валеры. Так он взял кредит, чтобы построить свой дом, где сейчас и жил с семьей. Машина тоже была куплена в кредит. Я был далек от того, чтобы понять его глупые и взрослые проблемы. Так мы сидели, Женя о чем-то кричал воображаемой прослушке, пока я, наконец, не сказал:

– Я устал, босс. Не хочу больше здесь работать.

Женя замолчал и уставился на меня.

– А как же дом? Надо его достроить. П-построить дом, тогда уже разбегаться. Мы должны этому дому.

– Ты, может быть, что-то и должен. Я просто подсобник. Да и то не очень хороший.

– Как это не очень? Один из лучших.

Мне не хотелось смотреть Жене в глаза. Я услышал смех Эдика с улицы. Через несколько секунд он зашел в наш вагончик без стука и, заливаясь, сказал:

– Пасматри! Старую!

Он протянул Жене помятую газету.

– Что такое?

Эдик тыкал Жене в морду похабными картинками.

– Старую ебут!

Он смеялся, как ребенок. Теперь я обратил внимание, что Эдик был одет по пояс сверху. На нем был свитер, из-под которого торчала футболка, не было штанов – лишь растянутые трусищи с шарами яиц да тапки-галоши.

– Ты чего, дрочил, что ли, там? – спросил брезгливо Женя. Но Эдик только махнул рукой.

– Какой драчиль?! Я так не делаю!

До него дошло, в каком он виде. Немного смутился и, все еще посмеиваясь и мотая головой, ушел.

Я сказал:

– Ты всерьез думаешь, что Эдик шпион?

– В смысле шпион?

– К тому, что никто нас не прослушивает. Никто за нами не следит. Мы просто рабочие, хотя я и не знаю, что у вас там за отношения с Валерой. Но ты явно что-то преувеличиваешь.

Женя ответил, чтобы я не брал в голову. Просто он на взводе. С женой поругался из-за денег, постоянно приходится ругаться из-за денег.

Когда джип клиента Валеры въехал на территорию, мы заливали бетон. Бетономешалка стояла во дворе, ей управлял Женя. Он вливал бетон мне в ведра, и я бежал, коленями и спиной ощущая суровую тяжесть, выливать бетон на пол. Трубки теплого пола тонули в серой жиже – нервы, на которые нарастала плоть. Я возвращался за новой порцией, которую уже почти приготовил Женя, замешав цемент, песок и воду. Возникла минутка, когда я стоял один, отдыхал и ко мне подошел клиент Валера. Он был в мечтательном расположении духа. Обычно не здоровался со мной, но тут протянул руку. Пришлось стянуть перчатку и пожать ее.

– Ну что, какие планы? – спросил клиент Валера.

У меня данный человек не вызывал уважения. Не знаю, сколько у него было денег и власти, но вкуса ему не хватало. Как-то летом он увидел меня с книгой, а потом привез мне какую-то отечественную беллетристику в духе Бориса Минаева, только хуже. «Тебе будет над чем задуматься», – сказал он.

– Планы такие: закончить и скорее уехать в город.

Он вдруг нахмурился. Живот, упакованный в рубашку, пузырился над ремнем. Я добавил, сглаживая:

– Надо потратить деньги. Сходить в парикмахерскую и обувной магазин, например.

Клиент Валера что-то пробормотал себе под нос и ушел. Я получил деньги, но как-то очень быстро их потратил. Купил себе сумку для ноутбука, заплатил за аренду квартиры, дал моему другу и соседу Косте на карманные расходы (он и его девушка Дарья уже жили строго в долг).

Еще у меня случилась интрижка на этих выходных – к Дарье приехала подруга Лена из Кемерова, наша землячка. Мы вчетвером пошли на концерт панк-группы «Последние танки в Париже» в старенький клуб «Мод». Мне было интересно посмотреть на вокалиста-поэта, который орет «Путин Путин Путин – свинья везде грязь найдет». Многие тепло отзывались о Лехе Никонове. Но народу было слишком много, и большинство из них выглядели как говнари. Или мне так казалось. Маленький клуб был забит под завязку. Я посмотрел на испуганную Лену и понял, что не хочу находиться здесь на трезвую. Мы оставили Костю с Дарьей и поехали домой на маршрутке. Снег с дождем стекали по окну, я держал руку между ее ляжками, с Леной можно было не говорить, она не была болтливой. Мы зашли в аптеку, и я купил пачку «Сико». Толку мало, гондон порвался, я стянул его и почувствовал, что улетаю, что мне легчает, что я получил обезболивающее.

– Кончи в меня, – сказала Лена.

– Зачем? – я вдруг вспомнил растерянного Эдика без штанов.

– Не волнуйся, сейчас можно, – сказала она. Добавила: – Пожалуйста.

Лена была всего на три года моложе меня, то есть ей исполнилось двадцать, но, кажется, уже принадлежала к другому поколению. Не читала книг вовсе, зато у нее был смартфон, тоннели в ушах и татуировки на теле.

Она использовала слово «фотокарточки» и вообще предугадывала, что скоро будет модным. Но это было на поверхности, я чувствовал, что Лена может быть преданной и что у нее настоящего – только грусть. У меня была пара недель, пока она не уедет, и коротенький роман поможет мне забыться. Возможно, и Лене тоже. У нее тоже только закончились длинные отношения с каким-то тридцатилетним любителем роликовых коньков, сидевшим у мамы на шее.

– Как скажешь, – ответил я. Сделал несколько движений и застыл на глубине в мучительной неге. Почувствовал, что она кончила со мной в один момент.

Стоило мне сесть в машину на станции Зеленогорск, как Женя вместо приветствия недовольно сказал:

– Ты чего такого наговорил хозяину?

– Какому еще хозяину?

– Нашему. Клиенту нашему. Валере.

Я удивленно скорчился. Ничего. Что случилось?

– П-пожаловались на тебя. Нахамил, говорит.

Немного покопавшись в памяти, вспомнил, что клиент Валера задал мне какой-то тупой вопрос, на который я не смог найти столь же тупого ответа.

– Слушай. Я не понимаю, что у вас за отношения. Если ты хочешь сосать шнягу, я не готов участвовать.

Жене нечего было ответить. Наверное, такая аналогия в его мозгу блокировалась, картинка не вырисовывалась. Минуту ехали молча. Он сказал:

– Ты п-поаккуратнее выражайся. Мне они и так все мозги затрахали.