– Ки-и-скаль! – выкрикнул Зербинас, останавливаясь рядом с ними. Конюшня была далеко, но ректор не сомневался, что Ки-и-скаль услышит его зов. Ведь ларов призывают не голосом, а сердцем.

– А где кобыла? – спросил Дантос.

Действительно, Ди-и-ниль здесь не было. Зербинас заговорил с Ги-и-рралем на и-илари, вынудив Дантоса некоторое время стоять и выслушивать, как они обмениваются странными звуковыми руладами.

– Она ушла, – повернулся он наконец к Дантосу. – Еще вчера днем.

– Надолго? – спросил тот.

– Насовсем. Видимо, она ушла назад к Гримальдусу.

– Но почему? – удивился Дантос.

– Не нашла здесь своего седока, а другого она на себе не повезет, – пояснил ректор. – Она не знала, что мы отправимся искать его.

– Как же мы повезем его, когда найдем? – забеспокоился Дантос.

– Главное – найти, а там что-нибудь придумаем.

Зербинас надел на плечи лямки дорожной сумки и вскочил на спину Ки-и-скаля.

– В Ольтус! – скомандовал он ларам, дождавшись, когда лорд Дантос усядется в седло.

* * *

Белая лара бежала прочь от академии. Серебряные бокальчики ее копыт отталкивались от небесной тверди, мягкие крылья плавно взмахивали, помогая им. Далеко внизу проплывали тронутые осенью земли первого континента, где золотистые леса перемежались с бурыми лугами и пестрыми россыпями человеческих жилищ.

В академии не было обещанного Гримальдусом седока. Ди-и-ниль была так молода, что у нее еще не было седоков, и она плохо отличала их от других людей, хотя старый Ки-и-скаль сказал ей, что седоки отличаются от обычных людей не меньше, чем лары от обычных лошадей. Но для нее было несомненным, что никто из четверых магов, среди которых будет выбирать Дантос, не был седоком. Все они были слишком укоренены в этом мире, чтобы слиться воедино с ее огненной кровью и вырваться на звездные дороги ларов. Она даже не стала проверять, знают ли они и-илари, может ли кто-нибудь из них сказать “не стоит благодарности” в ответ на ее “спасибо”.

Белая лара спешила в Дангалор. Там был юноша, угостивший ее малиновыми углями. Тот самый, который знал толк в чистом огне. Он ни разу не садился на ее гибкую белую спину, поэтому между ними не было невидимой нити, связывающей лара и его седока. Тем не менее ей все равно казалось, что она слышит его зов.

Ей нужно было проверить – вдруг именно он станет ее седоком?

Добежав до Дангалора, она снизилась над городом и стала кружить над маленькой гостиницей, заставляя прохожих останавливаться и задирать головы к небу. Но в гостинице никого не было. Ди-и-ниль чувствовала, что его там нет. Кроме того, она была уверена, что если бы он там был, то сразу же выбежал бы ей навстречу. Она прислушалась – вдруг он где-то поблизости и зовет ее?

Но Эрвин был уже далеко от Дангалора. Он ехал на подводе, привалившись спиной к мешкам и заставляя себя не думать ни о каких белых ларах. Чуткие уши Ди-и-ниль не уловили ничего, кроме абсолютной, безнадежной тишины. Ничего – ей, наверное, просто показалось.

Белая лара снова набрала высоту. Снова запели серебряные бокальчики ее копыт, унося ее в жаркие земли архонтов, где не бывает зимы. Разочарованная, Ди-и-ниль понеслась назад к Гримальдусу.

Замелькали синие дни и черные звездные ночи. Она бежала от канала к каналу, сокращая свой путь, минуя бескрайние океанские пространства, спускаясь изредка на землю, чтобы перекусить углями из замеченного внизу костра.

Иногда ей казалось, что она слышит отдаленный зов, но она убеждала себя, что этот неясный, неверный отзвук просто почудился ей. И она бежала дальше.

Утреннее солнце осветило влажную Гретанскую долину и черно-белое облачко стада овец, пасшегося на ее склоне. Разбуженные его лучами, один за другим просыпались пастухи и подходили к кострищу, где один из них оставался с вечера дозорным. Они обнаружили его сидящим на пустом ведре и хмуро разглядывающим пузатый бочонок с брагой.

– Ты чего? – спросили они своего товарища.

– Да вот, смотрю на нее, проклятую, – неужто из-за нее? – Взгляд дозорного оторвался от бочонка и переместился на костер. – Вы не поверите, мужики, – ночью мне привиделось, что с неба слетела крылатая лошадь и сожрала все угли в костре. Думал – брага виновата, а потом смотрю – углей-то в костре нет! Нет, и все тут! Не знаю, что и думать.

Мужики обступили кострище, почесывая в затылках. Углей там не было.

– “Нет углей, нет углей!” – подал наконец голос один из них, передразнивая дозорного. – Да прогорели они все, пьяная ты морда!

– Чё?!

– Про-го-ре-ли! Все как есть.

– Да ну?

– Ну да!

– Вот и я думаю – померещилось. – Дозорный с ненавистью плюнул в сторону бочонка с брагой. – А все она, проклятая. Все, мужики, – с этого дня я к ней, проклятой, и не притронусь.

И правда, больше он до конца своих дней не брал в рот ни капли браги.

Ни в Ольтусе, ни в Сагарте Эрвин не нашелся. Невезение, конечно, но путешествие на ларах не занимало много времени. Из ближних городов оставался Дангалор, и Зербинас с Дантосом направились туда. Лары опустили их у маленькой гостиницы, где архонт останавливался на пути в академию. Как и кикимора, они чуяли “хорошее место”.

Прежде безымянная, теперь гостиница была украшена вывеской с нарисованной остроухой и большеротой рожицей с оранжевыми глазами. Под рожицей крупными буквами было подписано: “Кикимора Дика”.

Зербинас даже остановился, чтобы полюбоваться на это произведение местного живописца. Кикимора была нарисована довольно точно, словно художник рисовал ее с натуры.

– Здесь этого не было, – сказал из-за его спины Дантос. – На пути к вам я останавливался тут пообедать.

Вокруг них быстро росла толпа, сбегавшаяся поглядеть на ларов. Они вошли в гостиницу и сели за свободный стол. Увидев необычных гостей, буфетчик сразу же подошел к ним. Зербинас заказал ему ужин и углей для ларов.

– Почему у вас такая вывеска? – спросил он напоследок.

– Недавно у нас останавливался парень, – ответил буфетчик. – Он был выдающийся колдун, и с ним была эта кикимора. Замечательная была эта Дика – мало того, что мои посетители были от нее в восторге, она еще и всех крыс в гостинице переловила. Хорошее было время, интересное, да и доход большой. Сами понимаете – где еще в городе можно было увидеть настоящую кикимору? Вот я и назвал ее именем гостиницу – на память.

– Колдун, говорите? – насторожился Зербинас. – А сколько ему было лет?

– Совсем молодой, почти мальчишка. – Лицо буфетчика приняло умиленное выражение. – Воспитанный, словно лорд, и такой доброжелательный. И не скажешь, что колдун.

– А как его звали?