Орудийные залпы стихли, едва мы подъехали к переднему краю противника, и кроме рокота моторов и лязга гусениц тишину нарушал только скрежет немецких пушек, давимых нашими танками.

Проскочив окопы, мы еще минут десять мчались по хорошо наезженной снежной дороге. Водители выжимали из танков все, что только можно, и вскоре колонна рассредоточилась в роще, не доезжая до села. Мы пока не выдавали своего присутствия, хотя трудно надеяться, что в немецком гарнизоне не подняли тревогу.

Собрав взводных, я быстро их опросил, есть ли раненые и убитые. Оказалось, что, несмотря на быстрое подавление вражеской обороны, у нас все же убило одного сапера, и еще один десантник свалился с машины. Жив ли он и где сейчас находится, никто не знал.

Первый убитый, которого я увидел за последний месяц, произвел на меня тягостное впечатление. Пусть я никогда раньше его не встречал, но все-таки терять боевых товарищей тяжело. Похоронить бойца мы сейчас не можем, и пришлось оставить тело у дороги, рассчитывая, что его вскоре подберут наши.

* * *

Остановка была недолгой. Наши артиллеристы уже начали обстрел деревни, причем Яковлев лично корректировал огонь. Под таким надежным прикрытием два взвода танков ринулись вперед, а третий начал обходной маневр справа. Мурзик же с Громобоем остались в роще и прицельным огнем выбивали замеченные огневые точки. Здесь же находились расчеты наших минометов, но их очередь еще не настала.

На главную улицу села танки выскочили без помех. Пехотинцы сразу попрыгали на землю и начали зачистку домов, а броневые машины прошли дальше, вслед за огневым валом рвущихся снарядов. Дальше они разделились. Три танка вместе с ЗСУ остановились на центральной площади, развернувшись в разные стороны, а остальные выехали на околицу и там повернули пушки назад, держа крайние дома под прицелом.

Бой затих так же быстро, как и разгорелся. Взошедшее солнце осветило развалины домов, в которых фрицы пытались держать оборону. Наблюдая за ходом боя в бинокль, мне показалось, что бойцы гонят пленных, но когда мы въехали в село, выяснилось, что у немцев никого в живых не осталось. Уточнять этот вопрос я не стал, впрочем, другого выхода у нас и не оставалось. Ждать подхода наших частей мы все равно не собирались.

* * *

После боя, когда мы подводили итоги, оказалось, что одна «тридцатьчетверка» повреждена. Яковлев озабоченно осмотрел танк с разбитой подвеской и, констатировав, что его придется оставить, обратился ко мне:

– Потери подсчитал?

– Восемь человек, из них трое убитых.

– Потери десять процентов в живой силе и технике, – нахмурился командир, – а ведь нам еще сорок километров нужно пройти, да еще без артиллерийского прикрытия.

– У тебя, по крайней мере, все танкисты целы, – раздраженно буркнул я, – а у меня с самого начала столько погибших.

Теперь у меня появилось сомнение в том, что мы можем дойти до цели. Но еще больше сомнений вызывал вопрос, сможем ли мы вернуться.

– Сможем, – уверенно ответил Леонов. Похоже, я высказал свои мысли вслух. – В крайнем случае, прорвемся к партизанам. У них и связь имеется с Большой землей, и самолеты они на своих лесных аэродромах принимают.

Так как ждать подхода своих мы не собирались, то раненых пришлось оставить в селе, выбрав для них хорошо натопленное помещение. Двое из них вполне могли держать оружие и были в состоянии самостоятельно отбиться от небольших шаек немцев, которые еще шастали по селу.

Доверив проблему отлова спрятавшихся немцев тем, кто придет после нас, мы расселись по местам. Танки завелись, снова окутавшись густым дымом, смешавшимся с еще не рассеявшимся утренним туманом, и походная колонна тронулась дальше. Начавшийся небольшой снежок ухудшил видимость, и машины ехали с открытыми люками. Хотя во время стоянки смотровые приборы тщательно очистили, но уже после нескольких минут движения по грунтовой дороге они забились до полной потери видимости. Сначала такая судьба постигла замыкающие танки, на которые грязи летело больше всего, но потом досталось и головным. Поэтому все командиры машин сидели на башнях, не обращая внимания на то, что внутрь танков сыплется снег. Случись что с танком, отвечать придется в первую очередь командиру экипажа.

* * *

Впереди нас ждало несколько километров свободной дороги, где не было ни одного немца, но дальше лежала река Полисть, через которую нам как-то следовало перебраться. Конечно, у нас с собой есть саперы, которые могут наладить переправу в любом месте. Они взорвут лед, соорудят мостик, постелют на скользкий берег ветки или доски, и… всё. В смысле и наш поход завершится в самом начале. Пока мы провозимся с переправой, немцы подтянут противотанковую артиллерию, и нам останется лишь вернуться. Хотя, может, нас успеют окружить, и отступить мы тоже не сможем. Единственное, что может помочь выполнить задачу, это найти какой-нибудь мост и прорваться через него на правый берег.

Но вот и Полисть. Засыпанная снегом, она не очень выделялась на фоне зимнего пейзажа, разве что отсутствием растительности, и я не сразу ее заметил. Река течет в общем направлении на север, но при этом выделывает замысловатые петли, поворачивая и на восток, и на запад, и даже обратно на юг.

Сама река нас пока не интересует, без длительной подготовки ее не преодолеть. Но вот и наша ближайшая цель. Хорошо видимое с пригорка, на котором мы остановились, перед нами раскинулось село, за которым находился столь нужный нам мост. Танки, шедшие до сих пор колонной, уже начали перестраиваться в боевой порядок, съезжая с дороги и расходясь в стороны. Один взвод взял правее, чтобы зайти в село с юга, а два других пошли прямо. На северной окраине села тянулись густые сады, и туда машинам соваться не стоило.

Я с удовольствием любовался слаженными действиями танкистов, готовящихся выбить немцев из села. Правда, согласно разведсводкам, гарнизона здесь практически нет, только одно отделение, охранявшее мост. Но лишняя осторожность никогда не помешает. От немцев следует ожидать любых неожиданностей. И действительно, сюрпризы вскоре появились. Из глубины села, с той стороны, куда направлялись танки, неожиданно рявкнул выстрел. Очень громкий, стреляло явно не трехдюймовое орудие «тридцатьчетверки». Я повернул бинокль в том направлении, стараясь высмотреть противника, как тут же последовал новый выстрел. На этот раз немцы оказались точнее и попали в башню. Мы, конечно, не могли видеть, как летит снаряд, просто вдруг у головного танка, въехавшего в село, с правой стороны башни вылетел сноп искр, и она резко сползла набок. Работал явно крупный калибр, дверным колотушкам такое не под силу. Значит, даже усиленная лобовая броня не сможет спасти танки в случае попадания снаряда.

– Чертова разведка. Убеждали нас в том, что в селе гарнизона нет, – выругался я сквозь зубы и добавил еще одно выражение, жалея о том, что разведчики меня сейчас не слышат.

Яковлев тут же приказал машинам отойти и спрятаться за домами. Скорострельность у гаубиц небольшая, и прежде чем они снова приготовились к стрельбе, машины отъехали назад и оказались в мертвой зоне, где могли оставаться в относительной безопасности.