Я обхватываю ее лицо и большими пальцами пытаюсь вытереть немного ее слез. — Я со всем разберусь.

Она снова медленно качает головой, выглядя потерянной и ошеломленной.

— Но что мне делать?

— Ничего, детка. Предоставь все мне и просто… разберись с тем, что произошло.

— Как? — Слово с трудом вырывается из ее горла, прежде чем новая волна слез захлестывает ее.

Я снова обнимаю ее и, проводя рукой вверх-вниз по ее спине, говорю:

— Просто поплачь, детка. Выпусти все это.

— Макс, — стонет она, от невыносимого горя ее голос становится хриплым. — Я не могу потерять своего отца. Он — все, что у меня есть.

Нет. У тебя есть и я.

— Я здесь, — говорю я с обещанием, что никогда не уйду, омрачая свой тон. — Ты не одна. У тебя есть я. Я помогу тебе пройти через это.

Мои слова, кажется, не доходят до нее, когда она истерически рыдает:

— Он не может умереть. Почему? Почему они убили его? Нет, он не ушел.

Все, что я могу сделать прямо сейчас, это обнять ее, когда она срывается.

— Я держу тебя, Ками, — продолжаю повторять я.

И я никогда тебя не отпущу.

Глава 28

Ками

Не могу поверить, что папа мертв.

Мои глаза опухли, а губы пересохли от всех этих слез.

Макс звонит, чтобы узнать, что происходит. Кладя телефон на кофейный столик, он кладет руку мне на спину и наклоняется вперед, чтобы видеть мое лицо.

— Я снова разговаривал с директором Козловым, и он заверил меня, что твоей жизни больше ничего не угрожает.

— Это не имеет значения, — огрызаюсь я, внезапно охваченная волной гнева. — Что ты узнал о моем отце?

Он придвигается ближе ко мне, притягивая меня обратно к своей груди.

— Он был объявлен мертвым на месте преступления. Он был убит выстрелом в голову. Он не страдал.

Мое лицо искажается.

— Он не страдал, — повторяю я слова, хотя они не приносят никакого утешения. — Папа, — выдыхаю я, чувствуя, как опустошающая душевная боль пронзает меня.

Воспоминания о папе всплывают в моем сознании, и каждое из них сжимает мое сердце до тех пор, пока не остается ничего, кроме невыносимой боли.

Его улыбка.

Его смех.

То, как он смотрел на меня со всей любовью в мире.

Горе захлестывает меня, и каждый мускул в моем теле напрягается. Неконтролируемые рыдания вырываются из меня, и я пропитываю рубашку Макса своими слезами.

Как мне жить дальше без тебя, папа?

— Детка, — стонет Макс, моя боль эхом отдается в его голосе. — Мне так чертовски жаль. Скажи мне, что делать. Как я могу облегчить это для тебя?

Впервые я слышу панику в его голосе.

— Это так больно, — всхлипываю я. — Мое сердце. Такое чувство, что кто-то пытается вырвать его из моей груди.

Макс крепко сжимает меня в объятиях до боли. Он непрерывно осыпает поцелуями мое лицо и волосы.

Кажется, проходит вечность, прежде чем боль снова превращается в тупую пульсацию. В остальном я чувствую оцепенение. Как будто вся моя воля к жизни покинула это царство вместе с моим отцом.

Когда я отстраняюсь, Макс смотрит на меня с беспокойством, глубоко запечатленным на его лице.

— Я знаю, что сейчас это кажется адом, но просто держись, детка. Эта неделя будет самой трудной, но я буду с тобой на каждом шагу. Ты не одна.

Я вижу, что он говорит так из-за своего опыта, и понимаю, что он имеет в виду свою собственную семью, которую потерял.

— Не могу поверить, что его больше нет, — признаюсь я. — Что изменилось? Почему они выбрали его, а не меня?

— Потому что я с тобой, Ками. Они знали, что не смогут добраться до тебя. У них оставался только один вариант.

Осознание этого опускается в мой желудок, как раскаленные угли. Поскольку у меня был Макс, папа стал мишенью.

— Твой отец любил тебя больше всего на свете, детка, — бормочет Макс.

— Я знаю, — хнычу я, душераздирающие слезы снова захлестывают меня.

Пока один ассасин защищал меня, другой отнял жизнь у моего отца.

_______________________________

Макс позаботился о нашем возвращении во Францию, потому что я не могла думать ни о чем, кроме папы.

Возвращаясь домой на частном самолете, я чувствую, что застряла в вечной душевной боли. Никакие слезы не могут облегчить мою боль.

Как мне пережить смерть моего отца?

Как мне жить дальше без него?

Как мне попрощаться?

Я не могу вспомнить наш последний разговор. О чем мы говорили? Говорила ли я ему, что люблю его?

— Ками, — говорит Макс, беря меня за руку.

Я поднимаю глаза к его лицу, и мне кажется, что я нахожусь в трансе, когда бормочу:

— Да.

— Мы приземлились. — Он берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо к себе. — Думаю, нам следует заехать в больницу, чтобы тебе дали что-нибудь от шока.

Я ненавижу больницы, но, зная, что не смогу справиться с этим самостоятельно, киваю.

— Пойдем, детка.

С тех пор как на папу сегодня было совершено покушение, тон Макса стал мягким, и это заставляет меня плакать.

— Не говори со мной таким тоном, — говорю я. — Твой тон всегда властный. От мягкости мне становится только хуже. — Я поднимаю на него глаза. — У меня нет сил, Макс. Ты нужен мне.

На его лице появляется властное выражение, затем он говорит:

— Возьми у меня все силы, которые тебе нужны.

Его рука сжимает мою, как тиски, когда мы выходим из самолета. Затемненный внедорожник ждет нас, а за ним кортеж с группой охраны.

— Они из Академии Святого Монарха, — сообщает мне Макс.

Мы подходим к мужчине, который, похоже, возглавляет кортеж. Он кивает мне, затем говорит:

— Сожалею о вашей потере, мисс Дюбуа. — Его взгляд перемещается к Максу. — Меня зовут Данил. Какие будут приказания, мистер Левин?

Он русский.

— Мы направляемся в больницу, прежде чем отправимся в дом мистера Дюбуа.

Мне столько всего нужно сделать. Организация похорон. Последняя воля моего отца.

Филипп! Наш шеф-повар вообще знает, что моего отца убили?

Уверена, что знает.

Макс открывает заднюю дверь и подталкивает меня вперед. Когда я забираюсь внутрь, он садится рядом со мной, а Данил садится за руль.

Пока нас везут в больницу, я прислоняюсь к Максу. Я стараюсь сосредоточиться на том, что он рядом, а не на том, что сегодня я понесла тяжелую утрату.

Боже, я не знаю, что бы делала, если бы его здесь не было.

Случайная мысль выбивает воздух из моих легких — если угроза моей жизни исчезла,