Мерси присела и потянулась, в точности как Зена – в кошачьем и человеческом облике.

– Оу-у, как мило с его стороны. И как сказала бы Эбигейл, если не прекратишь закатывать глаза, однажды они застрянут там навсегда.

– Ой, да ладно тебе. Только не позволяй ему отвлекать тебя слишком долго. Я вернусь с рекомендациям, которые даст человек по деревьям…

– Арборист, – подсказала Мерси.

– Ага, он. К моему возвращению у меня будет список вещей, которые арборист посоветует в качестве мирской помощи деревьям. Вам, мисс Ведьма природы, нужно заняться магической составляющей. Сегодня мы исправим этот беспорядок двойным умопомрачительным ударом – колдовской магией и маггловскими штучками.

– Прекрати уже нервничать. У меня есть несколько идей. Почему, по твоему мнению, я так устала? – Кивком головы Мерси указала на стопку старых гримуаров на своей прикроватной тумбочке. На закрытых страницах, словно бумажная бахрома, виднелись разноцветные стикеры. Затем ее глаза резко округлились, и она потянулась к своему телефону. – О, чертов кровавый ад! Ты слышала что-нибудь от Эм?

– Я писала и звонила ей. Дважды. И не получала никакого ответа, пока не сказала, что ты спишь и я проверяю, как она себя чувствует, ради тебя. Эмили ответила мне тремя словами: «Я в порядке».

Мерси провела рукой по волосам и, прищурившись, перечитала шесть сообщений, которые она отправляла Эмили прошлой ночью и этим утром, пока листала гримуары. Никакого ответа. Эм не ответила ей даже раз.

– Она не в порядке. Она не может быть в порядке. Я напишу ей. Опять.

– Эй, Мэгс?

Мерси оторвалась от своего телефона.

– А?

– Помни, что все скорбят по-разному. Будь рядом с ней, но не удивляйся, если случившееся изменит ее. Смерть мамы изменила нас.

– Ты права. Я запомню. Спасибо. И удачи тебе сегодня.

Хантер улыбнулась.

– Тебе тоже. До свидания, аллигатор.

Мерси на автомате ответила:

– Пока, крокодил, не забывай, пиши[11]! – И вернула свое внимание к телефону, набирая сообщение:

«Эм! Прости. Я только проснулась. Ты в порядке? Позвони мне!»

Пока Мерси ждала ответа, она успела почистить зубы, убрать волосы в свободный пучок и, приняв быстрый душ, надеть свое удобное платье от «Фри пипл» в бохо-стиле. Оно было темно-зеленого оттенка с вышитыми на лифе синими цветами и очаровательной оборкой на подоле, которая делала переднюю часть сексуальной и милой, а сзади была достаточно длинной, чтобы можно было спокойно наклоняться.

Когда она надевала свои любимые мокасины, ее телефон зазвонил.

– Эм!

Голос Эмили звучал приглушенно, будто она простудилась, и у нее заложен нос.

– У меня есть пара секунд.

– Все плохо? – спросила Мерси.

Последовала долгая пауза, настолько долгая, что Мерси невольно задумалась, не задала ли она неправильный вопрос, но тут приглушенный голос Эм наконец ответил:

– Мэгс, у него нет глаз.

Желудок Мерси скрутило от эмоций.

– У твоего отца? Его глаз?

– Да, – прошептала Эмили. – Шериф рассказал маме.

– О, Фрейя! – Мерси замерла на месте и присела на изножье кровати, пока в ее голове всплывали обрывки жутких слов шерифа о мистере Томпсоне, мертвом мужчине, которого он обнаружил рядом с оливковым деревом: «…мертвец… без глаз… выдраны прямо из головы…»

– Все настолько ужасно, что мне даже думать об этом страшно, но не могу остановить поток своих мыслей, – ответила Эмили.

– Так вот как он умер?

– Нет. Он… Его задушили, а затем убийца забрал его глаза. Мэгс, я просто… – У Эмили не нашлось слов, и она всхлипнула.

– Приезжай, Эм. Садись в машину и приезжай прямо сейчас.

Прежде чем ответить, Эмили сделала несколько глубоких вдохов, и ее голос звучал надрывно.

– Я не могу. Мама не в порядке. – Она сделала паузу, а потом добавила шепотом: – Они разрешили ей увидеть его. Я бы не позволила… не смогла бы. Но должна была. Я не должна была отпускать ее туда одну.

– Они не должны были позволять ей увидеть его! Черт, Эм! Что не так с шерифом?

На заднем фоне раздался резкий звон, и Эмили быстро произнесла:

– Пора идти. Кажется, мама только что уронила еще одну чашку. Она, эм-м, на лекарствах. Сильных. Я попозже напишу тебе.

Прежде чем Мерси успела сказать что-то еще, связь оборвалась. Она закончила надевать мокасины и медленно спустилась по лестнице. Музыка Эбигейл ей не привиделась. Должно быть, Хантер включила станцию «Пандору», чему Мерси была рада. Стоя на кухне, она позволила нежным словам песни «Берега Авалона» успокоить ее расшатанные нервы, пока Мерси заваривала особый мамин кофе темной обжарки. Мерси не так сильно любила кофе, как Эбигейл, но ей нравился его аромат – а если добавить кокосовое молоко и сахар, вкус становился вполне сносным. Но, что гораздо важнее, это было частью ее обычного утреннего ритуала: и пусть стрелка часов давно перевалила за полдень, Мерси цеплялась за все, что могло помочь ей вернуться к нормальной жизни, даже если и ненадолго.

Она положила два толстых ломтика хлеба в тостер и достала из кладовой домашний клубничный джем Эбигейл. Пока она намазывала липко-сладкую субстанцию на теплый хлеб, в ее голове кружились мысли. «Жуткие вещи происходят в Гудвилле, и все началось в ту ночь, когда убили маму. Что если больные деревья имеют к этому непосредственное отношение?»

Мерси сидела за кухонной стойкой, которую прошлым вечером Зена завалила старыми гримуарами. Она передвинула их так, чтобы освободить себе место, и вновь отправила сообщение Эмили:

«Позвони, как сможешь! Я рядом. Люблю тебя!»

Затем Мерси уставилась в окно, позволяя своему кофе остывать, и ее разум одолели мысли, которые она старалась оттолкнуть подальше.

«Что если выбор Хантер присягнуть к богу, а не к богине, стал причиной болезни деревьев? Все это – все несчастья – началось в ту злополучную ночь. В ночь, когда Хантер провозгласила Тюра своим богом». Это было единственное отличие их ритуала Белтайна от других кельтских ритуалов, которые успешно проводились ведьмами семьи Гуд на протяжении многих столетий.

«Но разве мама не знала, что Тюр был ошибкой?»

Мерси до мельчайших подробностей помнила тот день, когда юная Хантер впервые рассказала Эбигейл, что ее тянет к Тюру. Тогда их мама ответила, что выбор остается за Хантер и не существует верного или неверного вариантов, когда ведьма выбирает свое божество. «Ладно, может, в тот момент Эбигейл и не знала, что выбор Хантер станет проблемой, но ведь между тем днем и их ночным посвящением прошло три года, и за это время мама ни разу не упоминала о том, какие проблемы это может повлечь за собой».