– Прежде всего, вам не следует идти одному, – посоветовал Алессандро. Судя по плотно сжатым губам, у него уже зрел очередной план.

– Чтобы Соранцо подумал, будто я струсил?! – взвился граф. В его черных глазах зажглись опасные огоньки.

На начальника стражи эта вспышка, однако, не произвела ни малейшего впечатления:

– Трусость и осторожность – разные вещи, – веско возразил он. – Иногда показная храбрость – наилучший способ переселиться с этого света на тот, с куском хорошо заточенной стали в печени.

– Ладно. Пусть тогда Рикардо составит мне компанию, – и дон Арсаго с напускной веселостью похлопал моего «брата» по плечу. Я испуганно посмотрела на них обоих.

Алессандро серьезно кивнул:

– Я возьму трех человек, и мы будем ждать вас снаружи, у арки, ведущей во дворец, под мостом Вздохов. Кроме того, неподалеку будет дежурить еще одна гондола. Это тихий узкий канал, ночью там почти никого не бывает. Зато нам будет слышен любой шум, доносящийся из дворца. А вы, – Алессандро бросил взгляд на ухмыляющегося Рикардо, – постарайтесь в случае чего шуметь погромче.

– Уж я постараюсь, – беззаботно засмеялся Рикардо. Его беспечность невольно передалась остальным. Напряжение спало, и когда дон Арсаго ушел, все постепенно заговорили о своем. День вошел в обычную колею.

Одна я не могла найти себе места от беспокойства. Мне хотелось поговорить с Алессандро, но он весь день был занят со стражниками. Только вечером удалось его перехватить, когда он зачем-то поднимался на алтану с кипой свитков и астролябией в руках.

– Дон Арсаго попросил мэтра Фалетруса составить новый гороскоп для дожа и его самого, – пояснил он в ответ на мой изумленный взгляд. – Наш доктор что-то совсем расхворался, и я предложил помочь ему перенести необходимые вещи.

Я быстро сообразила, что на алтане в этот час нам никто не помешает. Только бы Бьянка опять не надумала явиться туда!

– Меня всегда завораживала астрология. Позвольте, я возьму эти свитки, вы же их сейчас уроните. Может быть, если я тоже немного помогу Фалетрусу, он посвятит меня в секреты своего искусства?

Алессандро улыбнулся:

– Если вы действительно хотите…

Застенчивая радость, прозвучавшая в его голосе, меня обезоружила. Признаться, в эту минуту, глядя в его теплые серые глаза, я напрочь позабыла и об Инес, и о нависшей над нами опасности, и о живущих-под-волнами, готовых проснуться со дня на день…

Впрочем, как только мы поднялись на крышу, ярко светившая луна вновь напомнила мне о море. Ее лучи пронизывали насквозь подобно серебряным ножам, вспарывали каналы, проникали в толщу морской воды, беспокоя тех, кто дремал в глубине… Передернувшись, я отвернулась.

Уже почти стемнело. Зажженные фонари отбрасывали на каменный парапет террасы теплые оранжевые блики. Алессандро сложил инструменты на заранее приготовленный столик, и стоял, склоняясь над латунным диском астролябии, задумчиво гоняя пальцем визирную стрелку. В окутавшем террасу полумраке зловеще поблескивал «паук» с хищно изогнутыми лапами, указывающими расположение наиболее ярких звезд.

– Как утешительно, должно быть, сознавать, что все секреты нашего будущего и прошлого можно прочесть в звездах, – невесело усмехнулся Алессандро. – Иногда я завидую Фалетрусу.

Я пожала плечами. Лицо моего собеседника таяло в тени. Ночные тени резче подчеркнули выступающие скулы и суровую складку между бровей. Последние дни для всех нас выдались нелегкими.

– Но некоторые тайны так глубоки, что даже звезды не могут пролить на них свет…

Не отрывая взгляда от верхнего тимпана, как будто меня вдруг заинтересовали линии экватора и небесных меридианов, я возразила:

– На самом деле тайны хотят быть разгаданными. Мы всегда оставляем ключи, надеясь, что кто-то пойдет по следу… потому что чем дольше хранишь тайну в себе, тем сильнее она отравляет душу.

Стоявший рядом с нами фонарь, помигав немного, вдруг вспыхнул ярче. Мы оба оказались в озерце золотистого света. Оставив в покое астролябию, Алессандро шагнул ко мне:

– Джулия!

Подняв голову, я встретила его взгляд – взволнованный и горячий. У меня перехватило дыхание.

– Джулия…

Его пальцы легко коснулись моей скулы, провели по щеке. Кожа под его прикосновениями леденела и тут же вспыхивала огнем. Мое сердце не желало биться ровно. Что-то захлестнуло меня, смывая страхи, сомнения и гнетущее отчаяние последних дней.

– Я давно хотела тебе сказать… – прошептала я на волне внезапно обретенной смелости.

Скрип перил и чьи-то тяжелые шаги резко прозвучали в тишине, разрушив тихое очарование момента. Алессандро, вздрогнув, оглянулся. На алтану с кряхтением и стонами, запыхавшись, поднимался доктор Фалетрус. Я поспешно отступила назад.

– Дорогой синьор, разве стоило так спешить? – спросил Алессандро с оттенком досады в голосе. – Звезды никуда не убегут.

– Наш граф хочет видеть тебя, Сандро. Он приказал тебя поторопить. Кажется, в вашем деле возникли новые обстоятельства…

Синьор ди Горо, вздохнув, обернулся ко мне, и мне показалось, что в его взгляде мелькнула грустная смешинка:

– Поговорим, когда мы вернемся, хорошо? – тихо спросил он.

Я молча кивнула, не в силах высказать всего, что теснилось у меня на сердце. Мне хотелось попросить его, чтобы он был осторожен. И чтобы он позаботился о Рикардо. Снова вспыхнувший страх и неопределенное осознание хрупкой нежности, возникшей между нами, смешались так, что это нельзя было выразить словами. Наверное, Джулия не зря называла меня фантазеркой. Я человек образов, а не слов. О, если бы я могла обменяться мыслями с Алессандро так же легко, как мы это делали с Пульчино!

Перед уходом он успел легко коснуться моей ладони, а потом я стояла и долго смотрела, как его фигура тает в темноте лестничного пролета.

***

Дом затих, но не думаю, что кто-то смог уснуть в эту ночь. Дон Арсаго с Рикардо, важно погрузившись в парадную гондолу, со всей помпой отбыли по Большому каналу к площади Трех Грифонов. Следом за ними, не зажигая факелов, тенью скользнула другая гондола, на которой разместились стражники во главе с Алессандро. Они уплыли – и пока что от них не было ни слуху, ни духу.

Я сидела, не зажигая света, у открытого окна в своей комнате. Пробило полночь. Большой колокол зазвучал с Кампанилы, призывая к тишине. Холодный лунный свет заливал покатые крыши, разбавляя глухую черноту ночи. Глухо, как старое серебро, поблескивала вода. Над каналами уже собирался туман, его влажные испарения оседали на балконах, горбатых мостиках и неровной мостовой.

Сидя у окна, я ждала. Пульчино подстрекал меня самой наведаться в палаты дожа, но я в эту ночь отказалась от его помощи. Что может сделать одна чайка против вооруженной стражи? Кроме того, в последнее время мы с Пульчино и так слишком часто были вместе.