– Что ты делаешь? – спросила Финни, с трудом сдерживаясь, чтобы не прижаться к нему.

– Ласкаю тебя, – прошептал ей на ухо Мэтью. – И буду ласкать до тех пор, пока ты мне не отдашься.

Он слегка сжал ее груди под пеньюаром, потрогал соски, затем рука его скользнула вниз, и пальцы коснулись пушистого бугорка. Волна желания захлестнула Финни, ей все труднее и труднее становилось притворяться равнодушной. Сладко ныло внизу живота. Мэтью распахнул полы ее пеньюара, и его тонкие пальцы вошли в ее горячее влажное лоно. Не в силах больше терпеть, Финни попыталась вырваться, но Мэтью, словно железным обручем, обвил рукой ее талию.

– Ты моя жена, Финни, – тихо произнес Мэтью, целуя ее волосы.

– Наш брак – ошибка.

– Теперь уже поздно об этом говорить. – Мэтью еще крепче прижал к себе Финни, нежно поглаживая ее влажную после ванны, благоухающую кожу. Затем рука его снова скользнула вниз, к заветному бугорку, а пальцы пробрались в лоно, проникая все глубже и глубже.

Финни изнемогала от желания. Мэтью чувствовал это.

– Зачем ты мучаешь себя и меня? – прошептал он. – Ведь ты на пределе.

– Ошибаешься. Я спокойна как никогда. Так что напрасно стараешься.

Финни прикрыла глаза. Перед ней пронеслись образы прошлого. Она не может ему отдаться, потому что однажды уже совершила ошибку там, в такой далекой и такой родной Африке. Отдалась мужчине, который бросил ее и скрылся.

– Прекрати! – крикнула Финни. – Умоляю тебя! Я не могу!

– Можешь, Финн. – Он обнял ее за плечи. – Ведь я люблю тебя, понимаешь? – Голос его дрогнул.

Финни уже готова была уступить, поделиться с ним своим горем. Может быть, ей станет легче? Нет, не станет. Нечего себя обманывать. Она не уберегла дочку и никогда себе этого не простит.

– Нет, Мэтью, – проговорила она едва слышно, – не могу. Наш брак – ошибка.

Лицо Мэтью потемнело от гнева. Но Финни оставалась непреклонной. Она не может стать матерью Мэри, ради чего, собственно, Мэтью и женился на ней, а ему – достойной супругой.

– Я подам в суд, чтобы наш брак признали недействительным, – сказала она.

Мэтью повернул Финни лицом к себе и пристально посмотрел на нее.

– Никаких судов. Ни сейчас, ни потом, – с холодной решимостью промолвил он и вышел, хлопнув дверью.

Финни с самого утра отправила записку адвокату ее отца, где изложила условия, согласно которым к ней переходит часть акций семейного предприятия, а также попросила его подать в суд заявление о признании ее брака недействительным. Финни понимала, как тяжело ей будет забыть Мэтью и все, что связано с ним, но полагала, что другого выхода нет.

К дневному чаепитию Финни спустилась в охотничьей рубахе из кожи и башмаках на низком каблуке. Длинные рыжие волосы были перехвачены на затылке кожаной лентой. Наряды, приличествующие бостонской даме из высшего общества, для нее больше не существовали. Финни наслаждалась свободой после долгих месяцев, когда пыталась стать другой в надежде завоевать любовь матери. Однако модная прическа и элегантные наряды не помогли, и она вернулась к привычной одежде.

Постукивая каблуками по мраморному полу, она вошла в столовую, и ее охватил восторг при виде заснеженного парка, видневшегося из огромных стеклянных дверей. На столе стояла фарфоровая посуда и сверкали серебряные приборы. Из слуг здесь был только Куинси.

– Добрый день, миссис Готорн.

Финни огляделась, ища матушку Мэтью, но в следующий момент поняла, что дворецкий обращается к ней.

И ей вдруг стало приятно. Но она тут же на себя рассердилась, подумав, что скоро разведется с ним.

– Доброе утро, мистер Куинси.

Финни обратила внимание на необычную бледность дворецкого, стоявшего у буфета.

– Что с вами? Вам нездоровится?

Дворецкий прикоснулся к щеке и поморщился.

– Ничего страшного, миссис Готорн. Просто зуб разболелся.

Финни подошла к нему:

– Позвольте взглянуть.

У слуги округлились глаза, и он попятился:

– Зачем?

– В свое время я многое узнала о зубной боли.

– Благодарю вас, но я прекрасно себя чувствую. – Он указал на бутерброды, пирожные и чай: – Что вам подать?

– Я сама, мистер Куинси, спасибо, – сказала она, вспоминая, каким настоем пользовался Джанджи при зубной боли.

Выбрав кремовую, расписанную цветами тарелочку из английского фарфора, Финни вспомнила, что надо полоскать рот соленой водой. И еще: больным зубом следует разжевать свежую головку чеснока, а затем приложить к больному месту соль и квасцы. Она решила приготовить настой, но пока ничего не говорить об этом Куинси.

Финни огляделась.

– А почему никого нет?

– Мисс Мэри уже позавтракала и поднялась к себе. Позвать ее?

– Нет, – быстро ответила Финни.

Слуга почтительно склонил голову и направился к выходу.

– А что мистер Готорн? – вырвалось у Финни.

Куинси остановился.

– Мистер Готорн? – спросил он с таким видом, будто впервые услышал это имя.

Финни с недоумением посмотрела на слугу:

– Да, где мистер Готорн?

Всего несколько минут назад ей показалось, будто она слышала в его спальне шум.

– Гм… ну… – Дворецкий откашлялся, придя в замешательство. – Он… ушел. Да, ушел. – Куинси кивнул. – Еще в полдень.

Прежде чем миссис Готорн успела задать еще вопрос, дворецкий поспешно удалился в свою кладовую, затворив за собой изысканной работы деревянную дверь.

– Странно, – произнесла Финни. При мысли, что Мэтью нет дома, ее охватило разочарование, но она тут же взяла себя в руки.

Ну не смешно ли? Ведь она не хотела его видеть – и вдруг огорчилась.

Дневное чаепитие потеряло для нее свою привлекательность. Финни поставила тарелку на стол и пошла к входной двери. Надо выйти на свежий воздух, проветриться.

Ее обдал морозный февральский ветерок, и она чуть не бегом бросилась обратно. Надевая пальто, Финни увидела Мэри. Та спускалась по лестнице, волоча дорожный чемодан, который был чуть ли не выше, чем она сама.

– Мэри! – воскликнула Финни, замерев от изумления и так и не продев вторую руку в рукав.

Мэри обернулась и чуть не упала с последней ступеньки. Финни поспешила ей на помощь, и девочка инстинктивно вцепилась в нее.

От прикосновения детских ручонок сердце Финни едва не разорвалось на части.