Леклер проснулся, почувствовав клыки на своем горле, и, похожий в этом на животных, он тотчас же осмыслил и все происходящее, и то, какими возможностями он располагал. Обеими руками он сжал дыхательное горло собаки, а потом выскочил из своего мехового спальника, чтобы дать свободу своим ногам. Но тысячи предков Батара, которые с разбега вгрызались в горло оленей, чтобы их повалить на землю, эти предки передали и ему свой опыт. И когда Леклер захотел раздавить его всем своим весом, он поднял свои задние лапы и расцарапал ему кожу и мышцы груди и живота. Когда он почувствовал тело человека, который поднимается, стеная от боли, он еще сильнее сжал свои клыки на горле обидчика и тряхнул его. Собаки, соратники Батара по упряжке, окружили его и начали рычать. Батар, почти бездыханный и полуживой от борьбы, чувствовал, что их челюсти готовы разорвать его на куски. Но какое это имело значение в сравнении с тем, что больше всего на свете ему нужна была жизнь этого человека. Он не перестанет его рвать, царапать, трясти и кусать, пока у него останется хоть капля силы. Леклер сдавил обеими руками горло Батара, и Батар, едва дыша, разжал челюсти, чтобы дать возможность хоть капле воздуха проникнуть в его легкие. С застывшими и стеклянными глазами он отпустил горло своего хозяина и высунул черный и вспухший язык.

— Чертов демон! — бросил Леклер, а рот и горло его были залиты кровью. Он отбросил оглушенного Батара далеко от себя.

Видя, как другие собаки набросились на Батара, он прогнал их. Животные отступили, образовали на снегу широкий круг и начали облизывать себя. Шерсть на их шеях вздыбилась.

Батар быстро пришел в себя и на звук голоса Леклера поднялся на дрожащих лапах.

— Проклятое, грязное животное! Ты мне за это заплатишь!

Батар глотнул свежего воздуха, как благодатного вина, всеми своими легкими, и силы вернулись к нему. Он бросился прямо на лицо Леклера, но челюсти его щелкнули в воздухе с каким-то металлическим стуком. Мужчина и собака начали кататься по снегу Безумный от ярости, Леклер нанес ему удар кулаком. Потом они разошлись и снова оказались лицом к лицу и продолжили схватку, описывая круги. Леклер мог бы схватить нож или подобрать с земли свое ружье, но животное, словно с цепи сорвалось. И поэтому он предпочитал прикончить собаку при помощи только своих рук и зубов. И снова Батар бросился на него, но Леклер ударом кулака опрокинул его, напал на него и вонзил свои зубы в плечо собаки до кости.

Этот спектакль напоминал первобытные времена. На поляне среди чернеющего леса волкодавы, образовавшие кольцо, смотрели на двух животных, бьющихся друг с другом лицом к лицу, щелкающих челюстями, которые рычали, задыхались, обезумевшие от смертельной ярости и бешенства, раздирая друг друга, царапая друг друга с первобытным зверством. Леклер занес свой кулак над ухом Батара, обрушил его и оглушил животное. Собака рухнула. Человек прыгнул на поджатые ноги собаки и начал пинать ее, как если бы хотел раздавить. Задние лапы у Батара были разбиты еще до того, как его палач остановился, чтобы передохнуть, перевести дыхание.

— А-а-а! А-а-а! — хрипел Леклер, потрясая кулаком, не способный произнести ни одного слова.

Однако Батар не признавал себя побежденным. Он лежал не двигаясь. Верхняя губа его вздернулась слегка, напоминая кривую улыбку. Он лежал, готовый издать рычание, которое его онемевшая глотка не в состоянии была сделать. Леклер ударил его ногой, но вялые челюсти животного снова сомкнулись на его лодыжке, не задев даже кожи.

И тут уж Леклер схватил свой хлыст и начал хлестать собаку, крича при каждом ударе:

— На сей раз я тебя укрощу! Боже милостивый, я сломаю тебя!

Наконец, обессилев от потери крови, мужчина рухнул рядом со своей жертвой и последним усилием воли водрузил свое тело на тело Батара, чтобы сберечь его от клыков волкодавов, которые приближались все ближе и ближе, с глазами, горящими от ненависти.

Эта сцена происходила недалеко от Санрайза, и миссионер, открыв дверь Леклеру через несколько часов после происшествия, удивился, что Батара нет в упряжке. Его удивление было еще большим, когда искатель откинул мех, покрывавший сани, взял Батара на руки и, шатаясь, переступил порог хижины.

Хирург из Мак-Квестшена, случайно находившийся у пастора и болтавший с ним, тут же принялся перевязывать раны Леклеру.

— Да нет, спасибо, — говорил он ему. — Займитесь сначала собакой. Он не умрет? Мне необходимо с ним справиться, укротить его.

И быстрое выздоровление Леклера хирург расценил просто как чудо, а миссионер увидел в нем перст Божий, но раненый был еще так слаб до весны, что, заболев лихорадкой, снова был вынужден лежать в постели. Батара же постигла более серьезная судьба, но жизнеспособность его организма восторжествовала, кости его задней лапы срослись, за несколько недель восстановилось его здоровье, поскольку, затянутый ремнями, он пролежал эти несколько недель неподвижно на полу. Когда наконец выздоравливающий, бледный и дрожащий Леклер вышел и присел около двери, чтобы погреться на солнышке, Батар уже вновь утверждал свою власть над другими собаками, и не только над товарищами по упряжке, но и над собаками миссионера.

Ни один мускул, ни одна шерстинка не зашевелились на нем, когда впервые он увидел своего хозяина, который передвигался медленными шагами при поддержке пастора с тысячью предосторожностей и которого тот усадил на табурет.

— Ах, какое прекрасное солнце! — воскликнул Леклер, вытягивая спои похудевшие руки и подставляя их солнцу.

Попом взглядом он скользнул по собаке, и прежний блеск вспыхнул в его глазах. Он тихонько дотронулся до руки миссионера.

— Отец мой, — сказал он, — этот Батар — сущий демон. Принесите мне мой револьвер, чтобы я хоть спокойно мог радоваться солнцу.

И в течение нескольких дней, длинных дней, Леклер усаживался на солнце перед хижиной все время настороже, с револьвером на коленях. Как только Батар замечал своего хозяина, он тут же глазами искал на привычном месте оружие, и как только он его обнаруживал, он обнажал свои клыки, давая понять таким образом, что он все понимает.

Леклер отвечал ему той же гримасой. Однажды миссионер заметил эту сцену.

— Господи, Боже мой! — воскликнул он. — Можно подумать, клянусь честью, что это животное понимает все.

Леклер тихо усмехнулся.

— Посмотрите, отец мой. Он сейчас услышит, что я ему скажу.

Как будто в ответ, Батар напряг свое единственное здоровое ухо, чтобы лучше услышать.

— Я говорю: "Убью!"

Из глотки Батара послышалось рычание, шерсть вздыбилась на его шее, и в ожидании он весь напрягся, напряглись все его мышцы.

— Я беру свой револьвер, вот так.

И в подтверждение своих слов он прицелился в собаку.

Одним прыжком Батар вскочил и исчез в глубине хижины.

— Боже милостивый! — несколько раз повторил пастор.

Довольный собой, Леклер не переставал усмехаться.