Она было столь же мрачна, сколько и завораживающая. Сиреневый оттенок и будто блестки прямо в тумане. Под ногами раздался хруст, проклятая ветка. Предательский звук расслышал молодчик, бывший буквально в ста метрах от Пропажи, под самым низом склона. Он закричал, что нашел беглеца и побежал вверх, чтобы первым настигнуть добычу. Феодор Афанасьевич не затерялся и начал еще быстрее пробираться вверх. Каждый раз, как он оглядывался, то видел на хвосте все больше молодчиков. Наконец он вышел к высокой чугунной ограде, но ее было не перелезть. Преследователи были столь близко, что детектив уже начал чувствовать их дыхание. Вдруг послышался скрип деревянных досок и голос, как из склепа:

— Скорее сюда!

— Ты кто? — удивился Пропажа обнаружив девушку в белом платье, прямо посредине тайги. В кустах, недалеко от нее, детектив разглядел какой-то старый деревянный люк, с обросшей мхом, крышкой.

— Нет времени объяснять! —поторапливала она.

Феодор Афанасьевич быстрым шагом направился прямо к люку, он посмотрел вниз и увидел деревянную лестницу. Девушка велела ему спускаться первым, а сама аккуратно прикрыла люк. Спустя пару мгновений, детектив очутился в узком коридоре с деревянными подпорками и перекрытиями, между которыми висело несколько масляных светильников. Вдруг наверху послышались звуки борьбы. Они продолжались недолго. Феодор Афанасьевич прислушался. Кто-то спускался по лестнице. Он насторожился и уже был готов принять боевую стойку, но тут перед ним снова оказалась, та же девушка в белом платье.

— С одним я расправилась!—тихо проговорила она. — Но остальные от нас не отстанут!

— Кто они?—почти шепотом спросил Пропажа. — Горынычи?

—Потом объясню.

— А куда ведет этот ход?

— В усадьбу.

— Графов Мальцевых? — спросил Пропажа.

— А кого же еще? — произнес тихий, но очень беспокойный женский голос.

Глава 18

Темный подземный лабиринт закончился высокой мраморной лестницей ведущей наверх. Пропажа насчитал пару сотен ступенек, прежде чем они вышли в большую гостиную комнату. Среди мрачного внутреннего убранства, состоявшего из низких каменных скамеек и громоздких дубовых шкафов, перемешавшихся со следами паутины и прогнивших досок, можно было различить потемневшие статуи из золота и серебра, с инкрустацией драгоценных камней. Все монументы были жутковатые и весьма странные. Если изображали животное, то не менее чем с двумя головами, а если фигуру, похожую на человека, то непременно в каком-то нелепом и закрытом шлеме. Пропажа так и не сумел разглядеть всю обстановку гостиной, настолько она была велика. Да еще и раздался шум где-то внизу, словно выбили дверь. Девушка в белом платье потащила Пропажу сначала в коридор, а затем к еще одной потайной лестнице, поднявшись по которой они оказались на пыльном чердаке, среди темных сундуков и огромных полотен с пейзажами городов, среди которых особенно выделялись картины Петербурга, в его очень и очень молодом виде.

Было слышно, как преследователи бродят по усадьбе, они старались быть скрытными и бесшумными, но скрип деревянных досок постоянно выдавал их присутствие. Иногда они отдалялись и в один из таких моментов Пропажа все же спросил у девушки в белом платье:

— Кто ты?

— Я Полина Вернатти, —грациозно и чуть надменно ответила девушка. По внешнему виду она не была такой уж безусловной красавицей, скорее ее можно было назвать довольно невзрачной. Чуть выделялись ее темные распущенные волосы и пугающая бледность аккуратного личика.

— Меня Феодором зовут, —протянул ей руку Пропажа, а она словно дворянка подала свою нежную ручку под поцелуй. Детектив немного смутился но все же поцеловал руку сей странной девице, а затем переспросил: —Я все же имел ввиду, не просто, как твое имя, а что ты здесь делаешь?

— Тебе не о моем присутствие надо думать, а о них, —сказала Полина кивнув головой в сторону плотной деревянной стенки, оттуда послышался скрип, а потом шаги сверху. Похоже один из преследователей забрался на крышу особняка графов Мальцевых.

Когда шаги прекратились девица открыла один из сундуков, что был не заперт на ключ и достав из него золотую чашу, какие-то травы и сосуд с мутноватым содержимым, начала замешивать какое-то снадобье. Пропажа снова спросил:

— Что ты делаешь?

— Зелье…

— Для чего?

— Потому что простым Marschroute нам от них не уйти.

— Что ты имеешь ввиду? —удивился Пропажа. После чего снова послышался скрип, на сей раз снизу. Переждав его, детектив все же решил задать другой вопрос: —Кто они такие?

— Тебе лучше знать, —тихо ответила Полина.

— А что такого в этой усадьбе?

— Что такого в этой усадьбе? —вдруг сердито взглянула девица. — Это проклятый дом братьев Мальцевых.

— Кем они были?

— Злобными колдунами! —гневно посмотрела Полина и не переставая замешивать снадобье начала свой рассказ...

История братьев Мальцевых.

Должность, которую занимал Артамон Мальцев, для человека из старого боярского рода, указывала на то, что он оказался в весьма постыдном положение. Он отвечал за поддержание внутреннего убранства дворов, которые принадлежали купцам весьма среднего достатка. Артамон Мальцев сам был виновен в своем положение, ибо совершив несколько сомнительных сделок и задолжав многим купцам по всей Москве, попал в полную зависимость от Шакловитого, который и поставил его на такую презренную работу. В конце концов, с помощью своего младшего брата Леонтия, Артамон Мальцев смог связаться с приближенными людьми Царя Петра и предупредить того о возможности Стрелецкого бунта. Так его род рассчитался с долгами и снова приблизился к вершинам власти. Самому Артамону Мальцеву не удалось долго здравствовать в таком положение, он был уже не молод и заболел чахоткой, после чего скончался в течение года. Ему наследовали сыновья — Сергей и Алексей. Тогда они еще не вступили в свое совершеннолетие и находились под патронажем своего дядюшки— Леонтия.

Через несколько лет, после основания Петербурга, Царь Петр подарил братьям Мальцевым большой участок на Коломенском острове, недалеко от берега реки Пряжки. Приближенные долго отговаривали правителя от такого безрассудства ибо уже тогда по всей Москве ходили слухи о разного рода дьявольщине и колдовстве, происходящих в домах братьев Мальцевых. Царь Петр не поверил таким