От болтовни Джойи у меня разболелась голова, но остановить его не было сил, я словно завороженная слушала его и никак не могла сосредоточиться. В холл гостиницы вошел Валентин, подошел ко мне, остановился рядом. Его появление вернуло меня к жизни.

– Джойи, – остановила я поток слов в трубке, – можно, я позвоню тебе позже, если мне что-то понадобится?

– Конечно, только не поздно, потому что я... – он бы еще долго мне что-то объяснял, но я положила трубку.

Вернувшись в номер, я рассказала Валентину о записке и о том, что наболтал Джойи. Задумавшись, он сел в кресло.

– У тебя есть два пути – или сейчас же позвонить в полицию и объявить его в розыск, хотя прошло всего...

– Нет, нет, это не выход! Мы это даже не будем обсуждать. Я не могу звонить в полицию, это сразу отпадает!

Я поняла, что произнесла это с таким страхом и категоричностью, что Валентин удивленно замолчал, вероятно, ожидая обьяснений. Но я не могла сейчас вдаваться в подробности. Я должна была действовать быстро и продуманно, но как – не знала.

– Тогда остается второй вариант. Ждать. Может быть он... Кстати, а сколько ему лет?

– Через два месяца исполнится восемнадцать.

– Восемнадцать! —Валентин насмешливо присвистнул. – Ну тогда парень просто где-то загулял. Чего ты всполошилась, сейчас еще только начало одиннадцатого. Вот когда будет четыре часа утра, тогда можно начинать волноваться. И то не советую. Как его зовут?

– Дэвид... Давид.

– Давид? У тебя разве кто-то из родителей еврей?

– Почему?

– Ну, такое имя... Ты никогда не говорила, что у тебя есть брат с библейским именем.

– Пожалуйста, давай обойдемся без распросов. Я все обьясню тебе... потом, – взмолилась я.

Он замолчал, вглядываясь в меня, словно открывал заново.

Я ходила по комнате и никак не могла успокоиться. Дэвид не мог «загулять». В последнее время у него было другое настроение, с ним наверняка что-то произошло. Зачем он возвращался домой, зачем забрал все наличные деньги, а главное, кто этот «латинос», откуда взялся и куда увел моего мальчика?! Неужели Дэвид оказался таким доверчивым, что связался с какой-то швалью и действительно накурился или накололся. Он мне рассказывал, что в тринадцать лет все попробовал и решил больше к этому не возращаться. Он считал себя слишком взрослым для этих, как он говорил, детских забав.

– Хочешь, поедем на машине по улицам, – предложил Валентин, – и будем его выглядывать. Кто знает, может, повезет, и мы встретим его... в компании мальчишек и девчонок. Я, кстати, знаю пару мест, где в Бруклине тусуется молодежь его возраста...

– А вдруг он вернется?

– У меня в машине телефон, оставь ему записку, чтобы сразу позвонил, – Валентин встал и подошел ко мне ближе, – а ты мне по дороге расскажешь, почему так боишься полиции. Чего-то ты мне недоговариваешь. Ты ведь понимаешь – я не смогу тебе помочь, если не буду знать все. Лучше правду. Или хотя бы максимально приближенно к правде...

Это было разумное предложение. Сидеть в номере и ждать Дэвида для меня уже сейчас было мучительно, а с каждым часом беспокойство удваивалось бы. Я с благодарностью потянулась к Валентину и поцеловала его. Он словно ждал этого, обхватил и с силой прижал к себе, затем стал целовать меня в губы, пытаясь языком прорваться внутрь.

– Нет... не сейчас, – освобождаясь от его обьятий, попросила я.

– Почему? Это не займет много времени, и ты отвлечешься, а потом отправимся на поиски твоего загулявшего братца...

– Нет, – я представила, как Дэвид возвращается, видит нас с Валентином в постели, и ужаснулась. – Нет, ни за что!

Затем, поняв, что слишком грубо его оттолкнула, примиряюще погладила по щеке и сказала:

– Прости... Я не могу сейчас, у меня мысли другим заняты. Потом, пожалуйста, потом!

– Как хочешь! Раньше ты никогда не отказывалась, – презрительно бросил он и, поправив брюки, вышел из номера.

После исчезновения Дэвида я постоянно чувствовала лихорадочное возбуждение. Я не могла сидеть или лежать, не могла стоять на месте, меня словно сжигало что-то изнутри, заставляя двигаться. Я не спала уже двое суток, но не испытывала сонливости или усталости, только никак не могла остановить дрожь в руках и ногах. Интересно, ела ли я что-то в эти дни? Не помню. Скорее всего, нет. В гостинице мне дали карту Бруклина, с утра я выезжала по выбранному маршруту и медленно прочесывала улицы, одну за другой. Любой мальчишка, попадающайся на моем пути, заставлял сердце биться чаще, я резко тормозила, выскакивала из машины. Но Дэвида нигде не было.

Когда голова кружилась от безостановочной езды, я бросала машину, шла пешком и всем, кто оказывался на моем пути, показывала фотографию Дэвида, которую мы сделали для паспорта. Магазины, кафе, рестораны, компании подростков, слоняющихся бесцельно по улицам, сердобольные старушки, усталые неухоженные молодые женщины с детьми, удивленно-настороженные мужчины (странно, но мужчины в большинстве случаев пугались, когда я к ним обращалась) – все это кружилось хороводом в моей голове. Но нигде ни от кого ничего, кроме сочувствующих вздохов и глупых предположений, я не слышала.

Я несколько раз звонила в Бостон, глупо надеясь, что если Дэвид вернулся, он подойдет к телефону. В первый раз трубку после нескольких гудков снял Ларри, и я, услышав его голос, тут же от страха нажала на рычаг. Позвонить второй раз я решилась только через несколько часов. И снова сразу же ответил Ларри:

– Алло! Дэвид! – закричал он. – Кэт, это ты? Отвечай! Не молчи! Дэвид! Это ты? Ну, кто это?! Говорите!

В его голосе было столько боли, столько мольбы, что я не выдержала и снова опустила трубку. Стало понятно, что Ларри сходит с ума, не работает, сидит дома, и главное – Дэвида там нет. Я должна продолжать поиски в Нью-Йорке. Мальчишка вряд ли решится поехать в Сан-Франциско. Во-первых, мать его все еще была в Австралии, а во-вторых, у него нет паспорта, чтобы улететь. Он мог уехать автобусом или поездом, но мне почему-то мало в это верилось. Я чувствовала, что он где-то здесь, поблизости и вот-вот появится.

Меня часто охватывал ужас, что я никогда его больше не увижу, и в эти моменты ноги подкашивались, я слабела и почти теряла сознание. Обычно это происходило, когда после очередных безуспешных поисков я возвращалась в машину. А иногда (это случалось редко) мне казалось, что Дэвид решил подшутить надо мной и, посмеиваясь, следит из-за угла, как я с его фотографией бросаюсь от одного прохожего к другому. Тогда моя походка в секунду становилась упругой, я чувствовала, как непроизвольно, в особом ритме начинали двигаться мои бедра, плечи распрямлялись, и я ловила на себе заинтересованные взгляды проходящих мужчин. Я торопилась в гостиницу, бросала машину где попало, влетала в номер, валилась на кровать и застывала, прислушиваясь к каждому звуку. Я так надеялась услышать шорох открывающейся двери, торопливые шаги в свою сторону и через паузу ломающийся мальчишеский голос: Катрин, ты здесь?!