— Да, и я буду настаивать, чтобы закон приняли. И в работе рекоров, и в работе менеджеров вообще, особая ставка будет сделана на кадры из русских бизнесменов Балтии, а также последней волны эмиграции — США, Европа, Израиль. Логика такова: это люди с западным опытом работы и нашим менталитетом. К тому же те, кто приедут из Балтии, умеют работать в условиях прессинга. Двойное гражданство придется сохранить: русские «прибалты» недоверчивы, от своего гражданства не откажутся. Профессиональные патриоты по этому поводу пищат, знаю. Но мне важнее, чтобы был восстановлен комбинат, и построено нормальное шоссе. Из-за метки в паспорте бросаться кадрами нельзя.

* * *

— Вадим Сергеевич, здесь ваххабиты есть?

— В Карачае если и есть, то немного. Народ этим не увлекается. Их зовут «евреями Кавказа» — очень себе на уме. Но расслабляться нельзя. Кавказ маленький: если в одной республике дураков дефицит, всегда из другой могут подъехать, как в Беслане.

Батяня и Кирилл Степанов беседовали на фоне затянувшегося отъезда. Вертолет с первым эшелоном президентской охраны должен был стартовать пятнадцать минут назад, успеть в Кисловодск, за полчаса до прибытия президентского борта. Но президент задержался, задержалась и охрана.

Подошел охранник, из зимовецких, протянул Батяне пакет, завернутый в полиэтилен. «Кстати, с шести утра не жрал, — понял Степанов, — если от одного запаха так уносит».

— Держи, — сказал Батяня, — местное угощение проезжему царю. Хычины.

Степанов сунул рука в пакет, вытянул гибкий круглый пирог, похожий на лепешку. Попробовал, не удержался от второго куска.

— Именно, — прошамкал Батяня набитым ртом. — Такого у метро не найдешь. Для себя готовят. Горный сыр, горная вода, горный воздух.

Следующая минута полностью ушла на хычины. Потом Батяня неожиданно сказал:

— Кирюха, ты удивляешься, или нет, что я тебя так натаскиваю на все наши дела?

Степанов, еще не прожевав до конца, сделал неопределенный жест головой: то ли понимаю, то ли нет. Из слов можно было разобрать вопрос: «Как всех?».

— Не, как всех тебя бы другие таскали. Я хочу тебя преемником назначить. На тот случай…

Степанов, еще не одолев хычин, сделал зверскую гримасу: «Да как вы могли подумать, что с вами такое может случиться? Вы ведь профи, вы, небось, пальцами пули ловить умеете!»

— Не то! — сказал Батяня. — Если меня вдруг съедят, тогда ты мой преемник. Охранник должен быть такой, которому доверяют. Тебе Викторович доверяет.

Степанов настолько был изумлен, что недоеденный хычин чуть было не вывалился у него из рук на редкую весеннюю травку. Спасла лишь команда «По коням!».

* * *

Бывший председатель Госдумы когда-то заметил, что парламент — не место для дискуссий. С не меньшим основанием он мог бы заявить, что парламент — не место для торга. А раз так, то специалисты этого жанра — мастера уговаривать депутатов на лоббистские решения — оказались невостребованными с середины нулевых. Какой смысл мельтешить по кабинетам и коридорам, покупая порознь, если можно договориться с председателем, получив гарантированное большинство? Или, тем более, какой смысл охмурять одиночек, если коллективная воля всегда окажется важнее индивидуальных договоренностей?

Поэтому парламентские лоббисты переключились на более востребованные занятия. Кто ушел в политтехнологи, кто — в юридические консультанты.

Именно к одному из таких консультантов и обратился клиент, пожелавший сохранить инкогнито.

— От вас требуется не очень простая, зато знакомая вам операция, — сказал он. — В ближайшее время в Госдуме будет поставлен на голосование важный законопроект. Ваша задача — добиться результата. Какого — будет сказано позже. А пока готовьте голосование. Вы ведь помощник депутата Кузнецова?

— Да, — ответил консультант. Пусть лоббизм и остался в прошлом, но, по старой привычке, он всегда имел зацепку, чтобы проходить в Думу и беспрепятственно общаться с ее обитателями.

— Принимайтесь за работу. Вот аванс.

Сумма, оставленная в качестве аванса, превышала иной гонорар «веселых 90-х». Все же и нефть с той поры вздорожала.

* * *

Вечерняя встреча в Кисловодске вымотала Столбова. Этот клинышек Ставропольского края, отделяющий западный Кавказ от восточного Кавказа, оказался средоточием всех региональных проблем: и гастрольный ваххабизм, и воровство, и санатории — то ли живут, то ли нет, и имущественные недоразумения, решаемые пулей в подъезде.

К тому же пообщаться с лидером страны захотели немало различных просителей. Все говорили о прошлогодней поддержке (врали!), требовали преференций и денег. Столбов смотрел в лица и видел распечатку с досье и перечнем собственности в РФ и за ее пределами.

Среди чиновной тягомотины случались интересные встречи и жесткие разговоры. К примеру, с объединенным войсковым атаманом Пироговым. Столбов выслушал, в общем-то, справедливые жалобы на вытеснение русских из станиц в той же Карачаево-Черкесии, на безработицу, пустые обещания высоких чиновников и поборы местных. Когда заговорили о возрождении традиций, сказал:

— В старой России была очень хорошая традиция: водку пить только по праздникам. Вот ее бы возродить… Сегодня днем у ваших соседей слышал такую поговорку: «Чтобы тебе пить, как карачаевец». Понял?

— Умело, что ли? — спросил атаман Пирогов.

— Нет. Карачаи пьют, когда у них большой праздник, а так, чтобы с горя или вечер свободный выдался — никогда. Нам бы не грех перенять.

— У нас еще и поминки, — вздохнул казак.

Сошлись на том, что поминки бывают не так часто. Столбов запомнил казачьи просьбы, обещал посетить Большой круг, но с условием: в казаки его не принимать — с присягой он не шутит.

Любопытный разговор вышел с муфтием-балкарцем, приехавшим в Кисловодск: посещать Нальчик Столбов не планировал. Муфтия не очень любили республиканские власти и откровенно ненавидели ваххабиты, поэтому ездил он в бронежилете и защищенном автомобиле. Со Столбовым достаточно долго говорил про ваххабитов, откуда они берутся, как сделать так, чтобы не появлялись. Пообщался и с Батяней, уже по его инициативе, говорили о разных тонкостях организации охраны определенной персоны в условиях перманентной охоты.

Уже далеко за полночь Столбов принял нарзанную ванну в старом санатории, занимавшем старинный особняк — на стенах сохранился старинный кафель с врачебными советами, в тексте — ижицы и яти. Ванна освежила тело. Зато тотчас полезли воспоминания о том, как в прошлом ноябре, за три недели до финала предвыборной кампании, он вместе с Татьяной принимал такую же ванну. И санаторий был попроще, и ванна поменьше, еле уместились. Зато было легко, весело, душу полнило ощущение безумного полета, когда по всем расчетам горючее давно кончилось, а все равно летим и, наверное, победим.

Действительно, победили. Татьяна осталась в Москве. Он за день ей так и не позвонил, она тоже. Соблюдался уговор: в таких серьезных поездках звонки только по его инициативе.