сходит с него здоровый юношеский румянец, сменяясь смертельной бледностью, как расширяются серые глаза. Хвалёное самообладание изменило парню, и Антон понял, что попал в десятку, обвинив его в вымогательстве.

– А ты умён, отец! Мать предупреждала меня об этом, но я отмахивался от её предупреждений и явно недооценивал тебя, – помолчав с минуту, пересохшими губами произнёс Влад.

– Отец? Что ты несёшь, Владик? – возмутился Савельев. Пришло время ему измениться в лице.

– Не веришь? Ну давай познакомимся! Меня зовут Владислав Антонович Чижов. Фамилию эту я взял, когда мать отправили на зону. Меня воспитывала сестра матери, Екатерина Чижова по мужу. А в девичестве и мама, и её сестрёнка носили совсем другую фамилию: Вылетовы. У тебя, козёл похотливый, ничего в душе не ёкнуло, когда ты услышал, кому задолжал твой ублюдочный сынок? – Ну вот, всё и встало на свои места.

Перед Савельевым стоял не учтивый, лощёный помощник – сама тактичность и предупредительность, а дрожащий от ярости молодой мужчина, напоминающий изготовившегося к прыжку опасного хищника. И этот парень заставил Антона вспомнить то, что до сих пор услужливо хоронила под обломками уснувшей совести милосердная память…

33

…Стояла пора последних звонков для выпускных классов школ: удивительная, светлая, по-настоящему весенняя. По обыкновению, в каждое учебное заведение направлялись представители партийного руководства или администрации города, чтобы поздравить ребят с первым серьёзным праздником в их жизни. Савельев тогда только начинал свою карьеру в верхах, заняв как раз примерно ту же должность, на которой трудился сейчас Влад: помощника второго секретаря горкома КПСС. Он сопровождал в одну из школ своего шефа, человека яркого и вальяжного, любившего и умевшего произносить речи на всякого рода мероприятиях.

Там, на празднике последнего звонка, он и увидел её, Леночку Вылетову, кудрявую синеглазую выпускницу, существо доверчивое и неземное. Её роскошные белые банты, аккуратное форменное платьице, не скрывающее восхитительных ножек девушки, тщательно отглаженный фартук, подчёркивающий тоненькую талию, – всё вызывало в Антоне доселе незнакомое чувство трепетного умиления. Поймав наивный, полный восторга взгляд юной прелестницы, Савельев не мог больше думать ни о чём ином. Он пропал!

В этот день Антон впервые не явился на обед к своей аппетитной жёнушке. Он увлёк Леночку на прогулку в парк. Девушка с таким обожанием смотрела на молодого чиновника, что ему вдруг стало неловко: а вдруг кто-нибудь увидит их вместе? Тогда – прощай, должность, прощай, партия и карьера! В те времена на адюльтер не смотрели сквозь пальцы, как сегодня. Настоящий коммунист не мог себе позволить супружеской измены! Правило это, конечно, распространялось далеко не на всех, но Савельев свято верил в его незыблемость.

Верил – и тем слаще было его нарушать! Прогулка по весеннему парку с семнадцатилетней нимфой закончилась невинным поцелуем, причём целовала Леночка Антона, а не наоборот. Домой в тот день Савельев вернулся в состоянии лёгкой эйфории, на девяностокилограммовую жену ему смотреть вовсе не хотелось. Перед глазами стоял воздушный облик девочки-выпускницы, уважительно называющей его Антоном Павловичем – и на «вы»…

Антон точно знал, что это увлечение завершится его полной и безоговорочной капитуляцией перед Леной Вылетовой. Девчонка накрепко застряла в его мозгах, и даже заподозривший неладное шеф не смог убедить его в том, что парень должен выбросить «эти любовные глупости» из головы. Но уже через несколько дней, увидев жену Савельева на каком-то торжественном мероприятии, шеф взял свои слова обратно и лично благословил своего помощника на измену. Прозвучало это примерно так: «Любой мужик тебя поймёт. А я всё-таки мужик!»

И в ночь выпускного бала Савельев, отправившийся якобы на патрулирование улиц города в составе отряда добровольных помощников милиции, выследил Леночку в школьном саду и увлёк её в окрестности города, где в ту ночь в лесу пряталось немало подобных беглецов. Нежно-голубое пышное платье было небрежно сброшено на траву, специально сделанная к выпускному высокая причёска растрепалась, глаза затуманились от нахлынувших чувств… Лена так возбудилась, что сама торопила Антона, освобождая его от одежды и бесконечно повторяя: «Боже, какой ты красивый!» Он даже сделал вид, что пропустил мимо ушей это её крамольное «боже»…

Юное податливое тело девушки ничем не напоминало увесистую тушу Валентины, и Антон с доселе незнакомой страстью вновь и вновь погружался в его манящие глубины, чувствуя себя настоящим первооткрывателем. Естественно, Леночка оказалась девственницей, и это льстило самолюбию молодого партработника. Вот так, абсолютно счастливым, в объятьях млеющей от наслаждения новоявленной женщины встретил тогда Савельев прохладный июньский рассвет. «Честный, чистый облик партийца» заставил мужчину пообещать даме, что он обязательно на ней женится. И та, само собой, поверила в это обещание всей душой.

Утреннее кувыркание в холодной росе не прошло для Антона Павловича даром: к вечеру у него поднялась температура, и молодой сердцеед почти на месяц загремел в больницу с двухсторонним воспалением лёгких. Валентина самоотверженно ухаживала за своим драгоценным изменником, постоянно внушая ему, что исцеляет его своей любовью, и к моменту выздоровления Антоша излечился от своих бурных фантазий о совместной жизни с Леночкой. Совесть не позволила ему уйти из семьи.

К тому же Савельева сразу после излечения отправили на курсы в Высшую советскую партийную школу, где мозги чиновника очистились даже от едва заметных следов былой страсти. Когда Антон Павлович вернулся, преисполненный нового для себя ощущения солидности, Леночка Вылетова исчезла из города, и о ней он больше не слышал. Да и искать встречи с ней специально вероломный возлюбленный вовсе не собирался. Он просто забыл о своей необдуманной клятве.

Правда, пару раз к нему в горком пыталась прорваться какая-то рассерженная девушка по имени Катя, но её не впустили, приняв за какую-то маньячку и доходчиво объяснив, как следует вести себя в столь солидном месте.

– По твоим глазам я вижу, что ты всё вспомнил. Я сын той самой Лены Вылетовой. И, разумеется, твой! – Палец Влада обличительно вонзился в воздух напротив Савельева.

– А ты уверен, сопляк, что твоя мама не спала ни с кем, кроме меня? – задал Антон самый уместный в такой ситуации вопрос.

– Когда ты исчез сразу после её выпускного, а она поняла, что беременна, её отец, майор милиции, хотел пристрелить дочь. Он орал, что она опозорила семью, что ей не место в приличном обществе.