– Дети – это хорошо. Что за семья без детей? – вздыхала теща, в очередной раз подчеркивая несостоятельность зятя. – Родить – дело нехитрое. А вы куда привезете ребенка с роддома? На съемную квартиру? Павел, неужели ты думаешь прокормить семью на свои копейки? Сколько памперсы стоят, ты в курсе?

Он был в курсе всего. Он помнил все неудобства кочевого детства. Но, тем не менее выжил, вырос, состоялся. А Москва – это не военный гарнизон, временами без света и тепла.

– Вадим Петрович может устроить тебя на хорошую работу. Пусть не по специальности, зато зарплата пристойная. Сам посуди, сколько твоих однокурсников работает по специальности? Все твое упрямство, Павел.

Лидия Дмитриевна действительно не могла взять в толк, как Павел мог отказаться от должности торгового представителя, а он не мог объяснить, что работа клерком пусть даже в самом министерстве – не его. Не сможет он там работать ни за какие деньги. Призвание должно пульсировать в крови, а призвания не было – и точка. С этой точкой легко мирилась только Софья и поддерживала внука, как могла.

Кроме разговора о детях, был еще и другой сценарий. И не важно, кого в действительности из сокурсниц дочери встретила Лидия Дмитриевна, суть не менялась.

– Ирочка, на днях встретила Риту из твоей параллельной группы. Работает в финансовом отделе какой-то компании. Выглядит, как… Отдыхала знаешь где?

Дальше Павел не слушал, все было одно и то же. Уходил в кабинет к тестю.

После посещения родителей Ирина на несколько дней замыкалась в себе, неся на лице вселенскую скорбь неудавшейся семейной жизни.

– Я работаю, диссертацию заканчиваю, – оправдывался перед женой Стрельников.

– Ты работаешь для себя. Обо мне ты совсем не думаешь. Послушался бы отца, знаешь, как мы могли бы жить…

Исчерпав укоры, Ирина замолкала. Ее молчание Стрельникова угнетало. Он уже готов был позвонить тестю и пойти клерком в министерство, но каждый раз откладывал звонок до следующего раза.

Почему не работает Ирина – обсуждать не принято. Ирина – выше всего рутинного, выше восьмичасового рабочего дня.

– Ирина создана для семьи, – с пафосом говорила теща. – Просто надо иметь мужа, способного оценить свое счастье. Ах, да кому я говорю…

За совместно прожитые годы Стрельников так и не смог понять высокую миссию жены. Может, если бы прожили дольше…

А потом случилось непредвиденное…

Среди зимы моросил дождь. День не заладился с утра. Ноги промокли на полпути до работы. В районе без предупреждения отключили свет на ремонт линии. Банк, похожий на кишащий улей, остался без электричества. До одиннадцати сотрудники дружно курили, маялись без кофе и обсуждали вчерашнее заседание совета акционеров. Стрельников, слушая вполуха коллег, не мог отвлечься от домашних неурядиц. Ирина, побывав у родителей, снова замкнулась в себе. Даже в постели последнее время чувствовал, только выполняла супружеский долг, от чего ему становилось и вовсе не по себе.

– Пал Палыч, генеральный просил зайти.

Мужской разговор, сводившийся к очередному анекдоту Шаргина, нарушила некстати появившаяся секретарь.

– Неужели рабочий день отменен? – удивился вечно опаздывающий Шаргин.

– Нет, господин Шаргин, – с профессиональной улыбкой ответила секретарь, – не волнуйтесь, не отменен, свет будет через полчаса.

Да, умел подбирать кадры генеральный! Секретарь-референт отвечала всем требованиям времени: высшее образование, презентабельная внешность, хорошо поставленный голос, четкая дикция, навыки общения с людьми. Еще секретарь-референт обладала навыками самоорганизации, позитивно мыслила, была коммуникабельная и, что немаловажно, стрессоустойчивая.

Генеральный отложил бумаги в сторону, кивнул Стрельникову на кресло, тем самым подчеркивая неофициальность разговора.

– Вчера было заседание акционеров. Решали и кадровые вопросы, – без предисловия начал генеральный. – Тебя рекомендовали на должность заведующего отделом кредитования. Акулин рекомендовал. Все поддержали. Так что прими и мои поздравления! Это, так сказать, вступительная часть, а теперь обсудим рабочие вопросы.

Генеральный назначению Стрельникова особо не радовался. На перспективную должность у него на примете был свой человек, но Акулин даже слушать не стал, дав четко понять, что заведовать отделом будет Стрельников.

– Сегодня в шестнадцать я собираю всю администрацию по случаю некоторых изменений, так что тебе, Пал Палыч, как говорится, и карты в руки. Набросаешь небольшой план работы врученного тебе отдела. Но ты это… – генеральный не мог подобрать нужных слов.

Взгляд, брошенный на Стрельникова, был красноречивее любых слов. Павел с тоской посмотрел на свои светлые джинсы и промокшие модные серые кроссовки. Безнадежно повозил руками по коленям, распрямился и вздохнул.

– Ты это, будь презентабельнее. Будут учредители. У меня все. Вопросы?

Вопросов у него не было, как не было и презентабельности.

В приемной он налетел на стрессоустойчивую секретаршу и даже не извинился. Сказать, что его переполняла радость, – ничего не сказать. Радость была сродни щенячьей. По сути своей он не был карьеристом. Неожиданно полученная должность лишь ускоряла покупку собственного жилья. Крыша над головой как воздух была необходима для того, чтобы на свет появился маленький орущий комочек. Это единственное условие жены. И все образуется в семье.

Телефон Ирины отвечал монотонным, хорошо поставленным голосом: «Абонент находится вне зоны…»

Пока Стрельников вернулся к себе в отдел, занеся в кадры заявление, все были в курсе его повышения. Отдел кадров, кузница сплетен, сбоя не дал и в этот раз.

Были поздравления коллег, искренние и не очень. Красников, как показалось Стрельникову, даже огорчился. Откуда-то появилась бутылка шампанского. Только телефон Ирины предательски молчал.

Он воспользовался моментом, с одного отдела ушел, а в другой не дошел, вызвал такси и отправился домой. Презентабельность – будь она неладна! Если бы он только знал цену этой презентабельности!

Проигнорировав лифт, Стрельников на одном дыхании, перепрыгивая через две ступеньки старой, видавшей виды лестницы, оказался перед обитой дерматином дверью. Ключ не попадал в скважину. Сердце колотилось. В темном коридоре он зацепился за брошенные вещи и застыл на пороге комнаты.

На скомканной постели, уткнувшись в грудь мужчины, мирно спала Ирина. Он замер, до боли зажмурив глаза, надеясь, что видение не превратится в неотвратимую реальность. Голова шла кругом. То чувство, что обычно разыгрывают в кино, ни в какое сравнение не шло. Ибо чувства как такового не было – была пустота внутри. Даже вода, которую он жадными глотками пил на кухне, потеряла всякое свойство воды. Посидев несколько минут и собравшись с силами, тихо, чтобы не разбудить спящих, он зашел в комнату. Роняя какую-то одежду, он даже не вынул, а выдернул со шкафа первые попавшиеся вещи, сгреб в охапку костюм. Мужчина, услышав сквозь сон непонятную возню, засопел, повернулся на бок. Загорелая волосатая рука легла на плечо Ирины. С чувством омерзения от случайно подсмотренной чужой интимной жизни он вышел в коридор.