— Василий Николаевич… — растерянно пробормотал последний, нерешительно приближаясь к уборщику и барышне. — Как это понимать?.. Я же вас просил: никому ни слова…

— Простите дядю Васю, — с милейшей улыбкой сказала вдруг девушка и протянула Топоркову руку. — Меня зовут Маруся, я племянница дяди Васи…

— Очень приятно, — не слишком уверенно проговорил Топорков и аккуратно пожал Марусину руку. — Я — Петр.

— Знаю, знаю, — закивала Маруся. — И еще раз прошу за дядю Васю прощения… Он и сам просит. Верно, дядя Вася?

Лихонин коротко кивнул.

— Он вам про меня не рассказывал, — продолжила Маруся, обращаясь к Топоркову, — но зато мне он рассказывает все. У нас нет друг от друга тайн. Мы проживаем вместе, мы самые родные друг другу люди, понимаете? Других родственников у меня нет… В общем, он не мог не рассказать мне про вас, Петр, но, честное слово, вам не о чем беспокоиться! Я никому ничего про вас не скажу, можете мне поверить… И потому, что вы друг дяди Васи, и потому, что… Знаете, я вами прямо восхищаюсь! — неожиданно заключила девушка.

— Да что вы… — не поверил Топорков.

— Правда-правда, — закивала Маруся. — Вы ведь единственный из актерской братии, кто дал отпор этим противным, нахальным, бесцеремонным кинорежиссерам. Своими… я бы сказала, акциями вы воздаете представителям этой отвратительной профессии за все то, что они сделали с такими, как… дядя Вася и многие другие… Я думаю, вы уже вошли в историю кино — пусть не как звезда экрана, но как подлинный кумир всех угнетенных актеров. Даже если о вас не станут писать книги (хотя я уверена, что они появятся), все равно из уст в уста, от одного поколения артистов к другому будет передаваться прекрасная воодушевляющая быль о Призраке «Мосфильма»…

— Что касается призрака… — начал было Топорков, но Маруся перебила его:

— Петр, мне не важно, призрак вы или нет! Что бы там ни было, значение имеет только то, что вы делаете. А делаете вы замечательное дело!

— Спасибо, — растрогался Топорков. — Слышать такие слова от такой красавицы… у которой к тому же так великолепно поставлена речь… Вы, вероятно, тоже актриса? Может быть, учитесь в театральном?

— Нет, — покачала головой Маруся. — Актерство не для меня, при всем моем уважении к тем, кто занимается столь благородным искусством. Я просто с детства насмотрелась на дядю Васю и поняла, что я так не смогу. Я не смогу вечно унижаться перед гадкими режиссерами… То есть я всегда безмерно уважала дядю Васю и выбранную им стезю, но во мне самой не настолько силен этот энтузиазм… и как еще говорят — горение!.. То есть, например, дядя Вася при его уме, энергичности, обширных способностях… Да он мог бы стать кем угодно! Кем захотел бы, тем и стал… Но любовь к драматическому искусству была настолько сильна в нем, что он, заранее прекрасно сознавая все тяготы и горести, присущие этой профессии, не мог не выбрать ее… Перед такими людьми можно только благоговеть, не правда ли?.. И перед такими, как вы, — тоже…

— Вашему дяде невероятно повезло, что у него такая племянница, — проговорил Топорков, зачарованно глядя в большие Марусины глаза.

— Что вы, это мне с ним повезло! — возразила Маруся и еще раз ослепительно улыбнулась Топоркову.

76

— Ой, что это я? — вдруг будто очнулся Топорков. — Проходите, пожалуйста, сюда — там у меня столик, стулья, чай, все, что надо…

Лихонин с Марусей проследовали за декорации и обнаружили там множество аппетитной снеди, расставленной на столе.

— Вот это да! — захлопала в ладоши Маруся. — Откуда у вас столько дефицита?

— Из буфета, — скромно отвечал Топорков.

— Однако вас, киношников, неплохо кормят, — обратилась девушка к обоим мужчинам. — А что же ты, дядя Вася, — она легонько толкнула его в бок, — никогда ничего не принесешь из вашего буфета?

Лихонин небрежно пожал плечами.

— Не догадался, видимо, — подсказал Топорков.

— Нет, не так, — возразила Маруся. — Он у нас просто слишком деликатный, чтобы заимствовать еду из буфета. И даже если он там себе что-то покупает, то за пределы студии не выносит… Верно, дядя Вася?

Лихонин сконфуженно отвернулся.

— Что ж, это делает Василию Николаевичу честь, — заметил Топорков. — А вот я отнюдь не такой деликатный. Беру по ночам в буфете что хочу и никаких денег не оставляю.

— И правильно делаете, — поддержала его Маруся. — Учитывая, сколько крови вам попортила советская кинематография, им бы следовало вас пожизненно бесплатно кормить…

Все трое сели за стол. Топорков разлил чай по большим чашкам, после чего придвинул к Марусе тарелки с сыром, колбасой, пирожными…

— Что вы, что вы, спасибо. — Маруся слегка зарделась — Топорков нашел, что от этого она стала еще прелестнее.

Мучительно стараясь отпустить ей какой-нибудь комплимент, Топорков наконец выдавил:

— У такого интеллигентного дяди и племянница соответствующая…

— Ой, что вы говорите! — Маруся засмеялась с набитым ртом и чуть не поперхнулась. Прожевав, она продолжала: — Петр, боюсь вас разочаровать, но я за собой ничего интеллигентного как раз не замечаю… Я простой парикмахер, если хотите знать.

— Прекрасная профессия, — зачарованно прокомментировал Топорков. — А что касается интеллигентности, — добавил он, подумав, — то и во мне ее, признаться, негусто…

— И очень хорошо! — снова одобрила Маруся. — Тому же дяде Васе моему, — с улыбкой покосилась она на все еще смущенного Лихонина, — интеллигентность эта самая всю жизнь только вредит… Вот он бы никак не смог убить кинорежиссера… Даже того самого, из-за которого у него голос пропал… Жаль, что тот уже умер.

— Почему жаль? — удивился Топорков.

— Потому что он заслужил наказания, а не обычной смерти, — пояснила Маруся. — Вот если бы вы его убили… — мечтательно проговорила она.

— Я бы конечно, — с готовностью отозвался Топорков. — Хотя бы для того, чтобы доставить вам удовольствие!

— Какой вы галантный, — признательно произнесла девушка.

— Сейчас мне один живой режиссеришка покоя не дает, — задумчиво проговорил Топорков.

— Овчинин, — кивнула Маруся. — Да, я его знаю. Я знаю все, что известно дяде. И даже то, как глупо он себя вел вчера… Когда саблю ему принес.

— Рапиру, — поправил Топорков. — Да, не ожидал я такого от Василия Николаевича… Кстати, Маруся, — он вдруг оживился, — может, хоть вы его уговорите еще раз Овчинина задержать? А то, я чувствую, теперь режиссеришку нашего вообще не выцепить…

— Я и сама уже пыталась дядю Васю уговорить, — вздохнула девушка. — Но он ни в какую… Однако у нас остается еще один способ.

— Какой же? — заинтересованно спросил Топорков.

— Теперь вашего Овчинина попытаюсь задержать я! — радостно объявила Маруся.