— Селезенку удалили, левую долю печени тоже, в бедро вогнали штифт…

— Могли бы и в предплечье что-нибудь вогнать, — перебила Гармашука Древцова, недовольно косясь на упакованную в гипс руку пациента. — Не люблю я гипс у лежачих…

Гармашук развел руками — не моя, мол, вина — и ушел, пообещав навестить «крестника» утром. Древцову буквально трясло при взгляде на Реналова, поэтому Данилов вызвался его вести, соврав, что пациент представляет для него диссертационный интерес — надо же время от времени поддерживать легенду. Родственники Реналова ни разу не звонили в отделение, но Данилов сам позвонил по домашнему номеру, указанному в первой истории болезни (после побега Реналов автоматически считался выписанным, а при его возвращении была заведена новая история). Жена Реналова повела себя ожидаемо — сначала ужаснулась, а затем начала грозить всевозможными карами.

— Я прекрасно понимаю ваше состояние, — мягко сказал ей Данилов, — но это не мы совершили наезд на вашего мужа, который сбежал из отделения в трениках и тапках и при этом нанес телесные повреждения дежурной медсестре.

Оксана упала удачно — отделалась небольшим синяком на коленке, но Данилов слегка сгустил краски, чтобы собеседнице стало ясно, что ее муженька тоже можно привлечь к ответу. Если он, конечно же, выживет. Уловка сработала. Услышав про телесные повреждения, жена Реналова сбавила обороты и спросила, что можно передать завтра из еды. Данилов объяснил ей, что в течение недели, а то и двух, ни о каких передачах и речи быть не может. И вещи тоже не нужны. О перспективах пока говорить рано, звоните утром и вечером, справляйтесь о состоянии.

— Умеют же некоторые заставить себя уважать, — ворчала утром Кочемасова, обрабатывая носовые ходы Реналова тампоном с вазелином. — Теперь вот возись с тобой, мой-подтирай, памперсы меняй… Экий ты артист-эквилибрист!

Денис Альбертович воспринял историю с артистом-эквилибристом довольно спокойно. Привык уже, бедолага, что у него вечно что-то не так — то понос, то золотуха, то гражданская война.

В понедельник, двадцать девятого марта, в девять часов тридцать две минуты на территорию девяносто пятой больницы въехали один за другим шесть черных автомобилей. Пятеро из них имели номера серии СКР, выдававшей их принадлежность к Следственному комитету Российской Федерации, а на переднем стекле шестого был прикреплен департаментский пропуск, дающий право беспрепятственного проезда на территорию всех медицинских организаций государственной системы здравоохранения города Москвы. Четыре автомобиля остановились около второго корпуса, в котором, помимо прочего разного, находилась больничная аптека, а два, в том числе и департаментский «форд мондео» подъехали к трехэтажному административному корпусу.

Главный врач только что закончил «раздачу сестрам по серьгам» (так у него называлась утренняя воспитательная работа среди подчиненных). Неприятное нужно чередовать с приятным, иначе ведь можно и с ума сойти, поэтому после «раздачи» Александр Андреевич имел привычку выпивать чашечку-другую кофе с коньяком. Кофе варила секретарша, а коньяк в него Александр Андреевич добавлял самолично, при закрытых дверях. Люди любят преувеличивать, раздувать из мошек слонов. Капельку коньяку молва превратит в «наш главный с утра надирается в зюзю», а подобная репутация совершенно не способствует не только карьерному росту, но и удержанию занятых позиций.

Случай с придурком, сбежавшим из больницы только для того, чтобы попасть под автомобиль и быть возвращенным обратно, сильно обеспокоил Александра Андреевич. Именно из-за таких происшествий главные врачи и вылетают из своих уютных кабинетиков в никуда. В памяти было свежо снятие главного врача четырнадцатой больницы, который пострадал из-за ненормальной девки, задушившей во время кормления свою новорожденную дочь. До этого убийца производила впечатление абсолютно адекватного человека — и вдруг на тебе, выкинула такой номер! Оказалось, отец ребенка после родов написал ей, что знать ее не хочет и видеть не желает, отчего ребенок сразу стал ненужным и она захотела от него избавиться. По существующим правилам во время кормления персонал не должен стоять над душой — медсестра приносит ребенка и уходит по своим делам. Но по существующим традициям за все, что происходит в учреждении, отвечает главный врач… Всегда можно сказать, что если бы в больнице был порядок, то пациенты не могли бы сбегать. Тем более — из реанимационного отделения.

Задумчиво поглядев на принесенную секретаршей чашку, Александр Андреевич достал из шкафа спрятанную за папками бутылку коньяку и решил, что сегодня к горячему напитку можно добавить побольше горячительного. Отпив одним глотком половину кофе, он восполнил выпитое коньяком, устроился поудобнее в своем кресле, прикрыл глаза и приготовился наслаждаться. Но не успел он сделать глоток, как из приемной донеслись мужские голоса. «Кого это черт принес?» раздраженно подумал Александр Андреевич. Вся больница знала, что с половины десятого до десяти главного врача беспокоить нельзя, это чревато негативными последствиями. В лучшем случае наорет, в худшем — захочет уволить.

Любимой присказкой Александра Андреевича было: «нет ничего хуже холодного кофе, холодной яичницы и холодной женщины». Поэтому он выпил кофе залпом — не пропадать же добру! — поперхнулся и начал натужно кашлять.

— Никак корону словили, Александр Андреевич? — спросил с порога один из незваных гостей, в котором главный врач узнал главного специалиста отдела организации лекарственного обеспечения Крутикова.

Второй гость при этих словах поправил на лице маску.

— Поперхнулся, — объяснил Александр Андреевич. — Присаживайтесь, я сейчас…

Он скрылся в комнате отдыха, сделал пару глотков холодной воды, прополоскал рот, надел маску, пригладил волосы и вышел к гостям, которые уже уселись по обе стороны «совещательного» стола. Своего спутника Крутиков представил как «Максима Павловича из Следственного комитета», отчего у Александра Андреевича тревожно заныло сердце — не иначе как заведующая аптекой чего-то накуролесила за его спиной, а ему теперь придется отдуваться. В удостоверение, которое предъявил ему Максим Павлович Александр Андреевич вглядываться не стал, потому что очки лежали на столе, но сам факт демонстрации этого документа произвел на него неприятное впечатление. Если перед носом машут «корочками», значит — хотят подтвердить свои полномочия, а от этих полномочий ничего хорошего ожидать нельзя.

— Тут такое дело, Александр Андреевич, — начал Крутиков, когда главный врач сел в свое кресло. — Товарищи из комитета закрывают вашу аптеку для проверки, так что какое-то время вам придется кормиться из аптеки шестьдесят третьей больницы. Сегодняшние заявки отправляйте туда. Все согласовано, они ждут. Транспортировку организуете вы…

С приятным теплом от коньяка и горячего кофе вступил в борьбу неприятный холодок. Аптека закрывается для проверки? Что же натворила эта мымра? Вроде бы у нее все было нормально… Ага! У всех все нормально, пока гром не грянет. А как грянет, не знаешь, за что и хвататься!