— Лисоволенко помню, Диану помню, я одно время ее к тебе ревновала, пока не поняла, что ты на дур не западаешь, а вот такого случая не припоминаю. Привет, склероз! А может, меня в тот день не было на занятиях?

— Может и не было, — поддакнул Данилов, прекрасно помнивший, что Елена во время доцентского монолога стояла рядом с ним. — А что касается настоящих воров, которые деньги крадут, то таких мне тоже разоблачать приходилось. Самый интересный случай был в Севастополе. Неужели я тебе не рассказывал?.. На центральной подстанции у сотрудников из кошельков, которые лежали в шкафчиках, начали пропадать деньги, причем не полностью, а частично. Люди сначала грешили на своих домашних, обычно же это мужья-пьяницы и дети-шалопаи понемногу из кошелька тянут. Но когда случаи начали повторяться, стало ясно, что тырит кто-то из своих. Я вспомнил твой рассказ о том, как заведующий восьмой подстанцией поймал вора «на живца» и решил сделать то же самое. Положил бумажник с мечеными купюрами в шкаф, дождался пока из него уведут пятнадцать тысяч, и утром, на конференции, попросил всех предъявить ладошки для просвечивания. Вором оказался один из фельдшеров. Парнишка был хитрованом — у самого себя кражу инсценировал, чтобы подозрения отвести.[49]

— Деньги-то он тебе вернул? — деловито поинтересовалась Елена.

— Вернул, — кивнул Данилов. — А если бы и не вернул, то ничего страшного. Опер, от которого я получил порошок, дал мне несколько фальшивых купюр, которые на первый взгляд невозможно было отличить от настоящих. А тот, кто по шкафчикам шарит, долго свою добычу не рассматривает.

Вера Нечухаева совершенно не удивилась звонку Данилова.

— А, это вы, — сказала она таким тоном, будто Данилов звонил ей по три раза на неделе. — Что вам нужно?

— По телефону сложно все объяснить, — впрочем, можно было и по телефону, но все же лучше при встрече, когда видишь глаза собеседницы и выражение ее лица. — Могли бы мы с вами встретиться в удобное для вас время и в удобном месте?

— Встретиться? — переспросила Вера. — Можно завтра, в восемь сорок утра. Устраивает?

— Устраивает, — ответил Данилов, у которого первое занятие начиналось в одиннадцать часов. — Где?

— На «Бабушкинской», кафе «Синдикат» на углу Елисеевской и Чичагова. Знаете такое?

— Найду. А вы сейчас в «двадцатке» работаете?

Догадаться было нетрудно. Если медсестра назначает встречу около станции метро «Бабушкинская» в столь раннее время, то где ей еще работать, как не в бывшей двадцатой больнице, ныне носящей имя хирурга Ерамишанцева. Данилову эта затея с переименованием больниц сильно не нравилась. Ладно, если уж хотите, чтобы каждая больница, подобно аэропортам, носила чье-то имя, так оставьте номер, к которому исторически все привыкли. «Двадцатая городская больница имени Ерамишанцева» — это нормально, а вот без номера получается ребус для продвинутых краеведов. До смешного доходит — недавно в метро две тетеньки спросили у Данилова, как добраться до больницы имени Виноградова. Так пришлось доставать мобилу и узнавать у Гугла Всеведущего, что так сейчас называется шестьдесят четвертая больница. Девяносто пятую, к слову будь сказано, тоже собирались назвать в чью-то честь, только пока не решили, в чью именно.

— В ней самой. Ближе ничего приемлемого найти не удалось. Только не опаздывайте, потому что ровно в девять я уйду.

— Буду в половине девятого! — пообещал Данилов.

Кафе с звучным названием «Синдикат» оказалось круглосуточной столовкой для самой невзыскательной публики. Меню умещалось на одном листочке, висевшем около барной стойки. Яичница, борщ, рассольник, котлеты с гречкой или картофельным пюре, цветная капуста с морковью, творожная запеканка, и в качестве изысканного десерта — банан с медом… Запивать все это богатство можно было чаем или кофе по-американски. Если в обычном понимании подобный кофе представлял собой сочетание эспрессо с горячей водой, то здесь так называлась коричневатая бурда, приготовленная из растворимого порошка. Данилов взял себе зеленого чаю и стал ждать Веру, которая пришла ровно в двадцать минут девятого и заказала яичницу с беконом.

— Не могу утром без хорошего горячего завтрака, — объяснила она, усевшись напротив Данилова. — Мама так приучила. Завтрак — всему голова. Выкладывайте, что вам нужно. Только сразу скажу, что, если вы под Дениса Альбертовича подкапываться собираетесь, тот тут я вам не помощница. Хоть он меня и уволил, я зла на него не держу. Это Ирка, змея подколодная, все устроила! Подсунула мне ампулы, сама же их нашла и настроила заведующего против меня, сука этакая!

Упертые люди, если уж им пришлось соврать, стойко держатся своего вранья. Данилов это прекрасно понимал и потому не стал углубляться в тему происхождения ампул, которые явно были украдены Верой. Но и молча выслушивать брань в адрес Ирины Константиновны ему было неловко.

— Ирина Константиновна тут не при чем, — мягко сказал Данилов. — Это я…

Официантка принесла Вере яичницу, подавали здесь очень быстро, практически мгновенно.

— Как не при чем?! — хмыкнула Вера, разделывая яичницу боком вилки. — Она давно мечтала избавиться от нас с Надей. Так и говорила: «задолбали вы меня своими заморочками». В том смысле, что ставить нас вместе нельзя и в отпуск мы уходим по очереди…

Вера обладала талантом совмещать прием пищи с беседой без риска подавиться и речь ее при этом оставалась четкой, так что разговор шел без пауз.

— Она не в первый раз такие фокусы выкидывает. При Михал Юрьиче, бывшем заведующем, к нам пришла молоденькая красотка по имени Ева. Такая из себя, что любого Адама соблазнит. Бюст — во! — Вера показала руками размер. — Ноги отсюда! — Вера провела ребром ладони на уровне мечевидного отростка.[50] — Михал Юрьич сразу же вдохновился на ее счет, он тот еще был бабник, а Ирка напряглась — ну как он Еву старшей сделает вместо нее? И что вы думаете? — Вера пристально посмотрела на Данилова. — Вдруг с поста пропала упаковка тигацила,[51] который выписали по отдельной заявке для одного пневмонического деда. А это, чтоб вы знали, двадцать пять косарей! Ирка ударяется в истерику — ей же, типа, платить — и начинает шмонать сумки. Разумеется, тигацил нашелся в Евиной сумке. Вот кто бы сомневался? А вот вы мне скажите, как врач — на хрена кому-то нужна одна упаковка тигацила, если на курс требуется минимум две? Но Михал Юрьич повелся на эту разводку и уволил Еву точно так же, как Альбертыч уволил меня! Надя слышала, как Ирка выговаривала Михал Юрьичу — нельзя, мол, своих на чужих менять! Тоже мне — своя!